Персидские юмористические и сатирические рассказы - [39]
И вот настал день, которого оба мы с нетерпением ожидали. Под предлогом того, что она соскучилась по своей мамочке, Зина снова села в автомобиль и уехала — уехала, чтобы больше не возвращаться. Ни её, ни автомобиля я больше в глаза не видел. Тут и наши родители наконец поняли, что гнилой зуб надо выдирать с корнем, и заговорили о разводе. После долгой волокиты все кончилось обоюдным согласием, хотя развод — вещь достаточно неприятная, и я не пожелаю ни одному честному, порядочному молодому человеку познакомиться с этой процедурой. Тем не менее я получил его, уплатив оговорённые при помолвке шестьдесят пять тысяч туманов.
В тот день исполнилось четыре месяца и тринадцать дней со времени нашей свадьбы, с той поры, когда мы опрометчиво обещали друг другу пройти по жизни рука об руку до самой могилы, вместе жить, вместе умереть и вместе быть похороненными. Мы разошлись и так быстро обо всем забыли, что, казалось, никогда и знакомы не были. Теперь, вспоминая то время, я благодарю аллаха и говорю себе: «Близка была беда, да, слава богу, миновала!»
Впрочем, пережитое пошло мне на пользу, обогатив мои знания в области психоанализа. Я твёрдо уяснил себе, что женитьба — самая важная и самая сложная проблема в жизни человека. Ч ещё раз убедился в том, сколь велика разница в отношениях между мужчиной и женщиной до и после свадьбы. Я поверил и справедливость старой истины, гласящей, что женатый мужчина обязательно когда-нибудь пожалеет о том, что обзавёлся семьёй, а холостой — о том, что остался холост. Я понял, почему мужчину сравнивают с рыбой, которая хватает наживку, а потом бьётся на крючке и помышляет лишь о том, как бы обрести прежнюю свободу. И счастлив тот, кому неведомо все это.
Я рассказал вам правдивую историю о двух влюблённых— Хамзе и Зине, окончившуюся так печально. Теперь послушайте рассказ о другой молодой паре.
В том же Исфахане, где жили Хамзе и Зина, где они поженились, а потом разошлись, я знавал две семьи, которые были связаны узами родства и очень походили одна на другую. Оба семейства были богаты, знатного происхождения и жили по соседству. Я с детства дружил с отцами этих семейств, и в письмах своих они называют меня братом.
В первой семье — Ахмадабади — был сын двадцати трёх лет по имени Мортаза. Окончив среднюю школу и изучив английский язык и финансовое дело, он работал в конторе своего отца, и семья питала надежду, что впоследствии, набравшись опыта, он будет достойным преемником отца и не оставит без куска хлеба многочисленных домочадцев.
Вторая семья — Магазеи — не только занималась торговлей, по и владела земельными участками. Во всем городе и в окрестностях Исфахана она пользовалась уважением. В этой семье была восемнадцатилетняя дочь Амене. После окончания девяти классов ей наняли учителя, который давал ей уроки истории, географии, математики и литературы, привил девушке любовь к чтению, а мать и другие родственницы научили её шить, вышивать, стряпать и присматривать за прислугой — одним словом, всему, что необходимо знать хорошей хозяйке. Следует добавить, что Амене понимала по-английски и, если, например, кто-нибудь говорил ей: «Good afternoon!»[48],— могла ответить: «Thank you!»[49]
Обе семьи жили душа в душу. Амене с самого рождения прочили в жены её двоюродному брату Мортазе. Само собой разумелось, что в будущем они поженятся.
Я, как сказано, был давним другом обеих семей — мы знали друг друга лет тридцать пять,— и потому, когда я приехал в свой родной Исфахан, они приняли меня с радушием, которого я никогда не забуду.
В этот свой приезд я близко сошёлся и с молодёжью, то есть Мортазой и Амене. Они по нескольку раз на дню забегали ко мне, считая своим долгом развлекать прибывшего издалека гостя. Каждый стремился превзойти другого в радушии и гостеприимстве. Я же, в свою очередь, как только выдавалась свободная минутка, шёл к ним, рассказывал о Европе — не без того, естественно, чтобы кое-что приукрасить и прибавить.
И тут я стал замечать, что эти двое нареченных очень холодно, без малейшей симпатии, относятся друг к другу. Я подумал: они молоды, а молодёжь часто по пустякам ссорится. Все это своего рода кокетство, и как сказал поэт: «Они разрывают узы любви, чтобы, связав их снова, стать ещё ближе друг к другу!» В такого рода дела лучше постороннему не вмешиваться.
Но однажды Мортаза пришёл ко мне один. Он был чем-то расстроен и сказал, что хотел бы поговорить со мной, но не решается.
— Ты мне как сын,— успокоил я его,— и не должен ничего скрывать. Скажи откровенно, чем ты так огорчён? Можешь положиться на меня как на самого искреннего друга.
— Так я и сделаю,— ответил он. — Только прошу вас — пусть этот разговор останется между нами!
— Не беспокойся! Уверяю тебя, никто ни о чем не узнает, как говорится, «ни один стежок в этом шве не разойдётся»!
— Вы, наверное, знаете,— нерешительно начал Мортаза,— что наши родители с детства помолвили меня с Амене и на днях собираются устроить пышную свадьбу.
