Переписка А. С. Пушкина с А. Х. Бенкендорфом - [43]

Эти два донесения Бенкендорфа уместно сопоставить с пушкинскими «Стансами» («В надежде славы и добра…»), первая редакция которых была написана 22 декабря 1826 г. — именно в то время (чуть раньше), когда Бенкендорф писал свое первое донесение царю о преданности ему Пушкина.

В «Стансах», которые увидят свет в середине января 1828 г. в № 1 «Московского вестника», острота восприятия в обществе недавно свершившейся казни декабристов снимается сопоставлением с казнями стрельцов в начале петровского царствования, а царю предлагается брать пример с Петра I. Сопоставление Николая I c великим пращуром в пушкинском стихотворении, конечно, поднимало царя и в собственных глазах, и в общественном представлении.

Не только во враждебных Пушкину кругах, но даже и некоторыми из его друзей стихотворение было воспринято как измена прежним идеалам, как лесть императору. И сегодня «Стансы» воспринимаются многими так же.

На самом деле никакой измены идеалам в стихах нет: за время Михайловской ссылки Пушкин многое переосмыслил и полностью отошел от радикальных взглядов юности.

По логике развития собственного творчества, а также под влиянием Карамзина и друзей (Вяземского, Жуковского, Дельвига), придерживавшихся либеральных воззрений, и в результате углубленного чтения русской и западной литературы (в первую очередь Шекспира) Пушкин, с одной стороны, как будто бы перешел на либеральные позиции, а с другой — в полной мере начал ощущать себя, говоря нынешним языком, державником, государственником, что еще более отдалило его от идей декабризма и не могло не сблизить по ряду политических вопросов с властью. Эту двойственность замечательно отметил в начале ХХ в. Георгий Федотов, провозгласив Пушкина «поэтом империи и свободы».

Этим и объясняется пушкинское предложение Дельвигу в письме от начала февраля 1826 г. взглянуть на поражение восстания 14 декабря объективно:

«Твердо надеюсь на великодушие молодого нашего царя. Не будем ни суеверны, ни односторонни — как французские трагики; но взглянем на трагедию взглядом Шекспира» (13, 259).

Кроме того, следует отметить, что в «Стансах», обращенных непосредственно к Николаю I, разговор ведется на равных, автор ощущает себя личностью, во всяком случае, равновеликой адресату стихотворения, обращается к царю на «ты» и даже позволяет себе давать ему советы, что будет продолжать делать и в дальнейшем.

В возможности хоть в какой-то мере влиять на царя в соответствии со своими убеждениями, творить таким образом общественное добро, в частности, способствовать освобождению сосланных в Сибирь декабристов, состояла принципиальная позиция Пушкина.

Что же касается упреков в лести, заметим, что это была не лесть, а самое искреннее чувство[314] благодарности к Николаю I за освобождение из ссылки, за интерес к его творчеству, а также и самое искреннее восхищение царем как государственным деятелем. Причины такого восхищения Пушкин укажет в стихотворении «Друзьям» 1828 г., написанном вскоре после выхода «Стансов» в ответ на недоброжелательную критику за них в свой адрес.

И действительно, Николай I в начале своего правления оправдывал пушкинские надежды. Впервые в России был разработан и 10 июня 1826 г. введен в действие Цензурный устав, регламентирующий отношения издателей, писателей и цензуры. В апреле 1826 г. было создано II отделение собственной е. и. в. канцелярии под руководством М. М. Сперанского, которое подготовило к 1830 г. Полное собрание законов Российской империи и Свод законов Российской империи. 6 декабря 1826 г. был учрежден секретный комитет (Комитет 6 декабря), задачей которого стала разработка социальных реформ государственного устройства, в том числе отмена крепостного права. Следует добавить к этому успешные действия русской армии в русско-персидской войне 1826–1828 гг., в результате которой Россия закрепилась в Закавказье, присоединив к себе Восточную Армению, и столь же успешную русско-турецкую войну 1827–1829 гг., закончившуюся присоединением к России Анапы и Поти, а также подтверждением автономных прав Сербии, Молдавского и Валашского княжеств. Таким образом, пушкинские строки в стихотворении «Друзьям» имели под собой реальные основания:

Его я просто полюбил:

Он бодро, честно правит нами;

Россию вдруг он оживил

Войной, надеждами, трудами.

Не следует также забывать о дворянском самосознании Пушкина, благодаря которому он ощущал себя подданным российского государя.

***

Император Николай I — графу А. Х. Бенкендорфу 22 марта.:

«Я забыл вам сказать, любезный друг, что в сегодняшнем номере Пчелы[315] находится опять несправедливейшая и пошлейшая статья, направленная против Пушкина. К этой статье, наверное, будет продолжение: поэтому предлагаю вам призвать Булгарина и запретить ему отныне печатать какие бы то ни было критики на литературные произведения; и если возможно, запретите его журнал».

Этот сюжет[316] переносит нас на несколько лет вперед. В приведенной выписке Николай I сообщил Бенкендорфу о своем неудовольствии критикой Булгарина недавно вышедшей седьмой главы «Евгения Онегина».

Бенкендорф ответил императору через несколько дней. Граф А. Х. Бенкендорф — императору Николаю I предположительно 25 марта 1830 г.: