И тут письмо у себя в руках видит. Развернула его, читает: «Прошло два месяца, как я уехал от Вас, моя бесконечно дорогая. И так еще жива передо мной картина нашего расставания, так же мучительно и больно на душе, как будто вчера это было. Я не знаю, есть ли у меня столько сил, чтобы вернуть Вас. А без Вас моя жизнь не имеет ни смысла, ни цели, ни радости. Вы для меня больше, чем сама жизнь, и продолжать ее без Вас мне невозможно. Все мое лучшее я несу к Вашим ногам, как божеству моему…»
Читает Тася, сама думает: «Нет, Викентию так никогда не написать».
А вечером, когда собрались за ужином, случилось странное происшествие. Сидят все за столом, пьют чай, вдруг Дорик говорит:
— Горит что-то!
Глянули, а на скатерти, в самой середине, кружок блестящий, монета какая-то, а вокруг пятно черное, и паленым пахнет. Ольга Леонтьевна возьми и выплесни остатки чая на пятно. В тот же миг монета пропала. Одна дыра осталась на скатерти с черными краями.
Тут давай все спорить — что это была за монета. Дорик и говорит:
— И спорить нечего… Я хорошо разглядел — золотая монета, царский червонец. Что ж я не знаю, что ли?
Все, конечно, сразу: не может быть, не может быть, откуда здесь царская монета? А дедушка вдруг как хватит ладонью по столу:
— Вспомнил! Точно — царский червонец!
И рассказывает такую историю:
— Это сразу после революции было. Пришли к нам чекисты с обыском. Спрашивают: «Золото есть?» Отец тогда вынимает из коробочки золотой червонец, который хранил, и в сердцах на пол бросает. Кинулись чекисты за монетой, а ее и след простыл. Исчезла, как сквозь землю провалилась. То ли закатилась куда, то ли еще что, только два часа шарили в комнате, а золотой так и не нашли. Вот, стало быть, это и была та самая монета…
— Это уж совсем чепуха какая-то! — машет рукой Ольга Леонтьевна. — Монета исчезла, чтобы появиться у нас на столе через семьдесят лет!
— Одно только мне непонятно, — говорит дедушка. — К чему бы это явление? Ведь неспроста оно… Это как предупреждение…
А через день из колонии извещение: Викентий скончался в больнице после болезни. В этом же конверте были фотографии бракосочетания: Викентий и Тася стоят, улыбаются.
— Вот оно, к чему этот червонец был, — сказал дедушка. — Я так и думал: помрет кто-то…
А через неделю еще письмо из колонии, от больничного врача. Он писал Тасе, что обязан рассказать ей о гибели ее мужа. Оказалось, Викентий умер от истощения. За неделю перед этим он убежал из колонии и скитался по тайге без пищи и воды. Нашли его охранники совсем уже обессилевшего недалеко от зоны. «Мы все удивлялись, — писал врач, — зачем он бежал? Ему сидеть оставалось совсем ничего. А он знаете, что ответил? Меня, говорит, любовь там ждет. Я не могу без нее!»
Ольга Леонтьевна все боялась за Тасю — как она переживет все это, но Тася ничего, держалась. Лишь потом уже, когда прошло время, стали замечать за ней какие-то странности. Вот говорит она, говорит, все вроде хорошо, а потом как бы заговариваться начинает. Бормочет что-то уж совсем непонятное:
— Через любовь… Только через любовь… Вечность сквозит… Истинная жизнь… Жить в другом, как в себе… Это и есть свет любви… Путеводный луч к потерянному раю…
Дома только удивлялись: откуда что берется, где она выражений таких нахваталась? А Тася отойдет немного, потом опять:
— Соединение, которое ведет к бессмертию… Свободное единство… Смертная жизнь перерождается нетленной благодатью… Превращение временного в вечное… Оправдание и спасение… Это и есть любовь… Оправдание и спасение…
