ОМЭ - [16]
— Помотает вашу лайбу, — сочувственно произнес, подойдя к туркменке, едва забрезжил рассвет, человек в плаще с поднятым капюшоном, принятый моряками за пристанского сторожа, вышедшего на дежурство.
Пожилой, одетый, как все, в пропахшее бензином и керосином старье, моряк у борта — он принимал банки, подносимые с пристани двумя матросами помоложе, — коротко огрызнулся:
— Не каркай спозаранку, ворона!
Человек в плаще спрыгнул на палубу парусника:
— Не признал, Чесаков?.. Хорошо и даже отлично. Продолжай свое дело, а меня вроде не знаешь. Где Любасов?
Матрос вгляделся в неузнаваемо безусое лицо человека в плаще, с беспокойством прошептал:
— Да тебя же, Федя, шпики по всему городу ищут!..
Над квадратным отверстием трюмного люка разом вырос коренастый шкипер в изодранной, без козырька, засаленной кепке и в брезентовой куртке. Скорее угадав, чем узнав Губанова, он моментально понял, почему тот появился здесь, и спокойно спросил:
— С нами, Федор Константинович?
Губанов тихо сказал:
— Слушай внимательно, Любасов... Только Судайкин и Ляхов оформлены, как раньше, в Энзели, а «шестерка» ваша переадресована в Гурьев. Для розничной продажи керосина уральским казакам. По желанию самого господина министра, который рекомендовал Яну расширить, как он выразился, торговую сферу деятельности артели.
Шкипер обрадовался:
— Это здорово!.. Почти до самой: дельты можем в открытую идти.
— Не увлекайся, — охладил Губанов. — Направление дают мусаватисты, в Гурьеве хозяйничают колчаковцы, а вокруг дельты чаще всего шляются деникинцы из Порт-Петровска. И никто из них друг дружке не верит. Конечно, если наткнутся, документы на Гурьев куда вернее, чем на Энзели, но лучше быть осторожнее и обойтись без встреч...
Договорил то, с чего начал, показав на соседние парусники:
— «Азик» и «Двойка» скоро перейдут к набережной — для таможенного досмотра и проверки, а ты снимайся прямо отсюда. Не позже, чем в полдень: иначе не выпустят до конца шторма. Успеете?
Любасов кивнул:
— Осталось полтораста бидонов с керосином, бензин уже весь приняли. К девяти закончим. Снимемся даже раньше, чем говоришь.
— Провизию запасли?
— На борту. И два анкерка с водой, — успокоил шкипер.
Теперь кивнул Губанов:
— Пожалуй, хватит на пятерых. Впишешь меня в состав команды под фамилией Константинова. Иду с вами — таково решение комитета: Микояну и мне переправляться в Астрахань.
В глазах шкипера возникло сомнение.
— А если он не успеет подойти?
— Кто?.. — Губанов понял, ответил сперва вопросом: — «Чайка» ушла когда? Уже восемь суток, а ходит побыстрее, чем вы... Думаю, что он сейчас у Кирова. По крайней мере, уже в дельте... И вот что. Забудь Федора Константиновича до Астрахани. Запомни: Александр Константинов.
Шкипер совсем вылез на палубу, окликнул пожилого матроса:
— Чесаков! Становись на мое место, а за себя поставь Ланщакова. Полтораста бидонов Трусов и один поднесет к борту.
Повернулся к Губанову, сказал, чтобы слышали матросы:
— Так вот... Александр Константинов... Перебудешь до отхода в каюте. Вернее и надежнее.
Провел его в крохотную каютку на корме, недолго пробыл там, а когда вышел оттуда обратно на палубу, уже выглядел по-иному — в черной флотской фуражке и в клеенчатом плаще-дождевике. Под мышкой у него был прижат локтем судовой журнал — потертая, конторского формата тетрадь, куда день ото дня аккуратно вносились записи о происшедшем на стоянках и в плаваниях сведения о составе команды и назначении груза, официальные отметки портовых властей о приходе и отплытии парусника.
— Кто спросит, — наказал он матросам, — говорите, что ушел оформлять отход в Гурьев.
Обменялся многозначительным взглядом с ними и зашагал вразвалку в смутную даль ненастного утра, к черным фасадам бесконечной набережной за воротами Шибаевской пристани.
Под вечер того же самого дня, когда тень близкой ночи помчалась над Каспием быстрее штормового ветра, рыбаки, пережидавшие непогоду на острове Жилом, в сорока милях от Баку, заметили среди гребней далекий парус. Он то исчезал между взлохмаченными валами, то мелькал над ними, похожий на большую неведомую птицу, гонимую штормом навстречу потемкам на горизонте.
— Понесла кого-то нелегкая в такую завируху! — удивился молодой ловец, с опаской озирая взбудораженное море. — Не бедуют ли?
Второй ловец, постарше, приглядясь к парусу, пробурчал:
— Держат мимо Жилого, стало быть, не бедуют. Большевики в Астрахань пробираются, не иначе...
И умолк под суровым взглядом третьего ловца, самого старого в рыбацкой артели.
Согнув козырьком ладонь, старый рыбак долго всматривался из-под нее в штормовую кипень, над которой мелькал парус.
— Верно, — наконец подтвердил он. — По всему видать, что не бедуют. Легли курсом на север. Тут и смекайте: может, в Порт-Петровск, может, в Гурьев, может, еще куда... Ночь укроет, а к утру далече уйдут. — Строго-настрого предупредил: — Если белые с британцами станут допытываться, наше дело, ребята, простое: не приметили, ведать не ведаем. Понятно?
Вздохнув, прибавил:
— Отчаянные люди...
Пожелал удачи неведомым смельчакам, рискнувшим пуститься в штормовое море, наперекор «бешеному норду», от которого все — малые и большие — суда укрывались в гаванях или в ближайших бухтах.
Черноморская повесть — хроника времен Отечественной войны. В книге рассказана подлинная история юного моряка — участника героической обороны Севастополя.
Ежегодно в дымке праздничного ноябрьского вечера над Невой возникает высокий силуэт корабля. Его корпус, мачты, баковое орудие и три тонкие длинные трубы окаймлены гирляндами электрических огней. На фасаде мостика, словно на груди воина, пламенеет рубином иллюминованный орден Красного Знамени. Это — крейсер «Аврора», бессмертный корабль революции, название которого прекрасно, как первоначальное значение слова, дошедшего к нам из времен глубокой старины: «Аврора» значит «утренняя заря» — алый и золотистый свет вдоль горизонта перед восходом солнца.
Книга писателя-мариниста Е. С. Юнги представляет собой популярный очерк жизни и деятельности выдающегося русского флотоводца адмирала Григория Андреевича Спиридова. Автором собран обширный исторический материал, использованы малоизвестные до сих пор документы, показана неразрывная связь адмирала Спиридова с важнейшими событиями русской морской истории XVIII века. Основоположник новой линейной тактики, решившей исход неравного боя в Хиосском проливе, а затем и судьбу всего турецкого флота в Чесменской бухте, — Спиридов проторил дорогу многим последующим победам, одержанным русскими моряками под командованием Ушакова, Сенявина, Лазарева и Нахимова на Черном и Средиземном морях.
Эта книга — о героическом походе краснознаменного ледореза «Федор Литке» Великим северным морским путем с востока на запад; книга о людях ледореза, большая часть которых — воспитанники ленинского комсомола.Автор книги Евгений Юнга (Михейкин) был на «Литке» специальным корреспондентом газеты «Водный транспорт». За участие в походе он награжден почетной грамотой ЦИК СССР.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Старого рабочего Семеныча, сорок восемь лет проработавшего на одном и том же строгальном станке, упрекают товарищи по работе и сам начальник цеха: «…Мохом ты оброс, Семеныч, маленько… Огонька в тебе производственного не вижу, огонька! Там у себя на станке всю жизнь проспал!» Семенычу стало обидно: «Ну, это мы еще посмотрим, кто что проспал!» И он показал себя…
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.
В романе «Мужчина в расцвете лет» известный инженер-изобретатель предпринимает «фаустовскую попытку» прожить вторую жизнь — начать все сначала: любовь, семью… Поток событий обрушивается на молодого человека, пытающегося в романе «Мемуары молодого человека» осмыслить мир и самого себя. Романы народного писателя Латвии Зигмунда Скуиня отличаются изяществом письма, увлекательным сюжетом, им свойственно серьезное осмысление народной жизни, острых социальных проблем.