Один день в Древних Афинах. 24 часа из жизни людей, живших там - [43]

Длинные стены — полная противоположность городских. Их афиняне начали строить, когда город разбогател благодаря шахтам Лавриона и взносам невольных союзников. Эти стены возведены на твердом известняковом фундаменте из специально подобранных и тщательно отесанных камней. Идти до Пирея по самим этим стенам даже легче, чем между ними.

Длинными стенами называются две параллельные стены, расстояние между которыми составляет пятьсот шагов. По сути, они превращают город в своего рода остров: армии захватчиков могут опустошить окружающую сельскую местность, но, пока за Афинами сохраняется превосходство на море, город можно снабжать через порт Пирей, перевозя грузы под защитой Длинных стен. Осаждающим остается только глазеть на то, как с высоты бастионов какой-нибудь афинский солдат приподнимает тунику, демонстрируя врагам свой зад.

Афины и Пирей — такие разные города, соединенные Длинными стенами [66]

Юный гоплит уже готов подняться по каменным ступеням на бастион у ворот порта, как вдруг его кто-то весело окликает. Под навесом уличной таверны сидит старик, в котором гоплит сразу же узнает одного из самых знаменитых жителей города — драматурга Софокла.

Софокл обращается к друзьям, сидящим с ним за столом:

— Вот один из героев нашего города — гоплит, охраняющий нас от врагов!

Он машет рукой, приглашая гоплита к ним присоединиться. Гоплит медлит — но ведь это Софокл. Разве можно ему отказать?

Этот человек руководил хором, исполнявшим пеан — торжественную песнь в честь богов — в благодарность за победу при Саламине. Он был другом Перикла и собутыльником военачальника Кимона. Четверть века назад, во время войны с Самосом, он и сам командовал войсками. В общем, это человек известный и влиятельный, у него известные и влиятельные друзья, и, если гоплит не желает весь следующий месяц чистить сортиры, ему следует вести себя повежливее. Гоплит подходит к Софоклу.

— Садись, мой мальчик, садись, — добродушно говорит Софокл.

— Я, эмм, скоро должен быть на посту, — нервно произносит гоплит, присаживаясь на край скамьи рядом с драматургом.

Один из приятелей Софокла наливает из глиняного кувшина вина, доливает до краев воды и угощает гоплита, который слабо качает головой.

— Ему нельзя пить, он же на посту! — говорит Софокл осуждающим тоном. — А вот я выпью. Осторожно, она полная! Передай ее мне, но медленно-медленно, как гетера любовнику…

Гетера — это нечто среднее между куртизанкой и элитной проституткой.

— Теперь ты его в краску вогнал! — говорит приятель Софокла. — Как там писал поэт Фриних? «Свет любви на багровых щеках пылает» [67]. Красота!

СОФОКЛ

Софокл родился в деме Колоне в 496 г. до н. э., вскоре после битвы при Марафоне. Он прожил девяносто лет и умер незадолго до конца Пелопоннесской войны. Большую часть своей жизни он был плодовитым драматургом, сочинив около 123 пьес, последнюю из которых — прославленную трагедию «Эдип в Колоне» — закончил незадолго до смерти, спустя шестьдесят два года после первой победы на драматических состязаниях, одержанной им в 468 г. до н. э.

Трагедии Софокла о Фивах — прежде всего, об Эдипе — возвели афинский театр на новый уровень. Семь дошедших до нас пьес его авторства по сей день регулярно ставятся в театрах всего мира.

— Ты, конечно, знаток поэзии, — говорит Софокл, — но Фриних был не прав, когда назвал щеки красавца багряными. Если бы живописец намазал щеки этого мальчика багровой краской, это вовсе не показалось бы нам красивым. Поэтому не нужно сравнивать красивое с некрасивым.

Смущенный гоплит прекрасно понимает, какая жестокость скрывается за этими добродушными пьяными насмешками. Понимает он и то, что его лицо вот-вот запылает не румянцем, а гневом. Он собирается передать чашу Софоклу и удалиться — к Аиду вежливость!

— У тебя тут какая-то щепка! — говорит драматург гоплиту, указывая на чашу с вином. — Убери ее, будь добр. Ты же хочешь, чтоб мне было вкусно? Нет! — морщится Софокл. — Не пальцем! Мало ли, что ты сегодня трогал… Чаша полная, просто сдуй…

Наклонившись над чашей, гоплит складывает губы, но не успевает он подуть, как Софокл хватает его за руку и награждает долгим, страстным поцелуем. Потрясенный гоплит цепенеет, а остальные принимаются хлопать и одобрительно кричать. По какой-то причине все мысли юноши сосредоточены на том, как поставить чашу на стол, не пролив вина. Сделав это, он чувствует, что язык поэта проникает ему в рот. Приложив усилия, гоплит вырывается из объятий Софокла и вскакивает на ноги.

— Ловко ты с ним управился! — говорит один из приятелей драматургу, который явно доволен собой.

— Это я учусь стратегии, друзья! Перикл говорил, что стихотворец из меня славный, а вот стратег — никакой. Но разве не удалась мне эта стратагема?

Однажды, когда он вместе с Софоклом участвовал в морской экспедиции в должности стратега, и Софокл похвалил одного красивого мальчика, Перикл ему сказал:

«У стратега, Софокл, должны быть чистыми не только руки, но и глаза».

Плутарх. «Перикл», 8[68]

Они уже не обращают внимания на гоплита, который поворачивается к ним спиной и уходит, дрожа от бессильного гнева и унижения. Поднимаясь на бастион, он слышит одно-единственное саркастическое «прощай!».