Один день в Древних Афинах. 24 часа из жизни людей, живших там - [40]

СПАРТАТЛОН

В 1982 г. офицер Королевских ВВС Великобритании, вдохновившись историей Фидиппида, решил проверить, возможно ли в принципе пробежать расстояние от Афин до Спарты менее чем за двое суток. Не найдя никого, кто знал бы ответ на этот вопрос, он самостоятельно пробежал эти 245 км, уложившись в 38 часов. С тех пор так называемый «Спартатлон» считается золотым стандартом для бегунов на длинные дистанции. Из нескольких сотен атлетов, решившихся на столь изнурительный забег, лишь немногие преодолели Коринфский перешеек. Ни один из современных бегунов не пытался на следующий же день стартовать в обратном направлении.

Сообщение спартанцам Лабр должен передать устно. Впрочем, ему выдали и документ с официальной печатью Афин, по сути, предписывающий скептикам «верить этому человеку». Этот документ находится в маленькой сумке, которую он закрепляет на спине так, чтобы не вспоминать о ней до тех пор, пока ему не понадобятся инжир и вяленое мясо.

В сумке есть и фляга с водой, но она меньше, чем можно было бы подумать. Как любому скороходу, Лабру прекрасно известны все родники, встречающиеся на пути. В любом месте он с точностью до нескольких минут может сказать, сколько осталось бежать до ближайшего источника. А еще Лабр берет с собой небольшой флакон масла. На скороходах свободные туники, но гонец, не смазывающий себе соски, рискует финишировать с огромным кровавым пятном на груди.

Начало пути — самый легкий этап: входя в ритм, Лабр расслабляет мышцы и получает от бега настоящее удовольствие. Эти простые движения заставляют его забыть о скуке и мелких неурядицах повседневной жизни. Друзья Лабра отмечают, что он становится сам не свой, стоит ему провести всего несколько дней без изнурительной физической нагрузки.

В данный момент Лабр вприпрыжку бежит на запад вдоль Священной дороги. Справа от него виднеются рощи Академии, а впереди — речка Кефис (первая остановка для питья). Пока он бежит босиком, шлепая ногами по твердой пыльной земле. К кожистым подошвам своих ног скороход относится столь же трепетно, как кавалерист — к своему коню, а гоплит — к своей паноплии. Стопы для него — рабочий инструмент, и он тщательно ухаживает за кожей, смазывая ее маслом. К концу пути ссадины и трещины могут превратиться в кровоточащие раны.

Дальше Священная дорога тянется на восток вдоль длинного горного хребта Эгалей. С вершины Лабру — как и участникам Элевсинских мистерий, ежегодно проходящим по Священной дороге, — откроется вид на Элевсинский залив, мерцающий в лучах послеполуденного солнца, и на белоснежный храм, притаившийся между морем и Фриасийской равниной.

Всякий раз, проносясь мимо этих мест, Лабр думает, что должен принять давнее предложение одного из коллег и отправиться в этот храм, чтобы быть посвященным в священные ритуалы. В чем заключаются эти ритуалы, непосвященным неведомо, ведь участники клянутся не раскрывать их содержание. Более того, за нарушение этой клятвы в Афинах предусмотрена смертная казнь. Ритуалы, безусловно, древние: по некоторым оценкам, они проводятся каждый год вот уже тысячу лет.

Все знают, что мистерии как-то связаны со смертью и возрождением, богиней Деметрой и ее дочерью Персефоной. Об остальном непосвященные строят догадки в трактирах. Аид, страшный владыка подземного мира, похитил Персефону, чтобы сделать ее своей невестой. От негодования и горя Деметра, богиня земледелия, запретила земле плодоносить.

Чтобы им не пришлось властвовать над одной лишь бесплодной пустыней, олимпийские боги заставили Аида отпустить похищенную невесту. Однако, находясь в подземном царстве, Персефона съела три гранатовых зернышка, и поэтому она вынуждена возвращаться туда каждый год. С тех пор каждый год Деметра устраивает забастовку, пока Персефона не вернется из владений Аида. После ее возвращения начинаются дожди, и земля принимается обильно цвести.

Возможно, именно в Элевсине Персефона является из подземного мира, а Деметра встречает ее перед взорами благоговеющих иерофантов. Но такие догадки строят лишь шепотом, чтобы власти не отправили в гости к Аиду самих любопытствующих.

Осенью вновь похищаема ты для брачного ложа,

Ты одна — и жизнь, и смерть для людей многобедных,

Ферсефона — всегда ты несешь и всегда убиваешь.

Внемли, блаженная, из-под земли урожай посылая,

Дай процветание в мире, здоровье с целящею дланью,

Благополучную жизнь, что под тяжкую старость приходит

В царство твое, о царица, к Плутону, чья благостна сила.

Орфический гимн Персефоне[63]

Размышляя об этом, Лабр проносится по Священной дороге. Его движения легки: когда пробегаешь шесть марафонских дистанций туда и обратно, устойчивый ритм погружает организм в состояние, подобное трансу. Можно порассуждать о разных вещах, не как обычно, когда мысли еле успевают одна за другой, а спокойно и неторопливо. От разума требуется только выносливость, и гонцу полезно думать о чем угодно, кроме невозможных требований, которые он прямо сейчас предъявляет к своему телу.

До самого Кефиса простираются окрестности Афин. Вдоль дороги тянутся земельные угодья, которые охраняют собаки, — Лабру порой хочется истребить их как вид — выбегающие на дорогу и облаивающие скороходов. Всюду ячменные поля и густые рощи олив, листья которых покрыты слоем пыли. Здесь много молодых деревьев, а на сучковатых стволах старых нередко встречаются черные подпалины.