Новогодний роман - [43]

— Заметил? Значит, мне удалось.

— Что удалось?

— Слушай. И ты Манана, хоть и слышала раньше, прислушайся. Ты можешь идти, друг. — сказал Гасан Гасанович Курузаку. Курузак поклонился и коротко спросил.

— Мне ждать вас в машине?

— Можешь съесть чего-нибудь. Мы еще не скоро.

— Грандиозный образец — сказал Антон о Курузаке, когда тот вышел — Помесь языческого истукана и баллистической ракеты Тополь М. Бесстрастный и беспощадный в радиусе двухсот километров.

— У него есть свои достоинства — ответил Гасан Гасанович.

— Знаю. Рядом с тобой нет слабых людей. Так что там о кольце?

— Не знаю насколько можно верить этим книгам — Гасан Гасанович хлопнул по принесенному альбому. — К тому же подлинник безвозвратно утерян. Пропал в годы войны. Расскажу, что было написано. Смотри.

Гасан Гасанович раскрыл альбом. На ретушированных черно-белых фотографиях Антон увидел кольцо. На одном снимке оно лежало на бархатной подушечке, на другом было надето на маленький пальчик красивой девушки в дорожном платье с фестончиками.

— Вдова фабриканта Листницкого, Янка — сказал Гасан Гасанович — Они жили в нашем городе при поляках, перед войной. Это меня и заинтересовало в первую очередь, Антон. Жили на Старовиленской, рядом с сегодняшним универмагом. Листницкий был замкнутым человеком. Вел уединенный образ жизни. Он, Янка и пани Поставецкая, пожилая экономка. Жили муж и жена вообщем-то счастливо. Листницкий на годовщину заказал колечко в Варшаве у самого Пруса. А Прус был маг. С самим Фаберже мог поспорить. Листницкий, значит, денег отвалил уймищу, но положение позволяло. Фотографии как раз того периода, как колечко у Янки появилось. Потом нарисовался у Листницкого бедный родственник, студент Марьян Птаха. Приехал из деревни на учебу. Листницкий и взял его в дом. Бедный студент богат на несчастья. Точно. Влюбилась Листницкая в студентика, а через несколько недель нашли Листницкого зарезанным в собственном кабинете. Поставецкая, экономка, на Янку показала. Ругались они с Листницким в ту ночь. Учуял Листницкий, что жена внимательна до неприличия к гостю. У Янки в спальне нашли нож — орудие убийства. Листницкая особо не отпиралась. Говорила, что убила мужа, потому что тот развода не давал. Вот что значит ослепление. А я на экономку грешу. Злая, наверное, баба была. Как бы то ни было, Янку в острог бросили. Тюрьма она тюрьма и есть. Вечная категория. Сам знаешь, где у нас находится. Птаха потом в полицию прибегал, клялся, что он убил, плакал. Но не поверили ему. Влюбленный. Толку с него как с козла молока. К тому же Янка твердо все на себя взяла: оберегала, видно свою птаху. Янка в камере померла от голода. Есть отказывалась, все на стене что-то царапала этим самым колечком. В любви Птахе признавалась. Чудные слова между прочим.

— Ну вот это, дядька, ты точно выдумал.

— Если и есть в этой истории хоть доля правды — отвечал Гасан Гасанович Антону — То она именно в этом. Я эти слова сам видел. В 1963 году. Времени, чтобы их изучить у меня было достаточно. Можешь мне верить. Труп Листницкой выдали Поставецкой. Та хозяйку похоронила, но колечка у покойницы во время похорон уже не было.

— Постой — Антон снова поднес колечко к глазам. — А как же ты угадал с дефектом. На фотографиях его не было.

— Опал мягче алмаза, Антон. Он неизбежно должен был деформироваться после неоднократного прикосновения к твердой поверхности. Я дофантазировал возможные разрушения. Мне кажется именно таким должно быть кольцо из этой истории: прекрасным и раненым.

— А он поэт у тебя, тетушка — с улыбкой обратился Антон к Манане.

— Гасан великий человек — ответила с гордостью Манана.

— Манана — возмутился Гасан Гасанович — Прекрати.

Но судя по всему, остался доволен словами своей подруги. К Запеканкину Антон успел еще засветло. Окошки сказочной избушки внутри многоэтажной подковы светились добрым светом, к выщербленной печной трубе приклеился, словно вырезанный из цветной бумаги, голубой дымок. Запеканкин готовил что-то на старой из хрущевок газовой плите, помешивал воду в небольшой почерневшей кастрюльке. На Петре был старушечий фартук и такие же тапочки: байковые теплые кувалды.

— Запеканкин, не обессудь, но я к тебе с визитом — сказал Антон, входя в жаркую комнату.

— Антоша. Молодец, что зашел — Запеканкин засеменил вокруг Фиалки, снимая с него пальто и вешая его на оленьи трехрублевые рога, торчащие у двери.

Проходи, садись. Я сейчас. Я сосиски достал. Как достал. Мария Николаевна из 65 квартиры принесла (сердобольные жильцы из блочной подковы подкармливали Запеканкина.). Сейчас отварим и праздновать будем.

— Есть повод? — спросил Фиалка. Он сел на табуретку у колченого кустарно сделанного стола и оглядел жилище Запеканкина. Избушка состояла из одной комнаты, оклеенной постаревшими обоями с луговыми колокольчиками. Рядом с окном стояла солдатская пружинная кровать, над которой плыли неизбежные плюшевые лебеди. Напротив на тонконогом столике разместилась желтая ламповая радиола «гайдна». Над ней на самодельных полочках стояли книги. К нагретому боку русской печки прижимался давно не работающий телевизор «Зорька -241». Пол из облупившихся досок перекрещивали две домотканые дорожки. Напротив кровати Запеканкина стояла самая уродливая елка из тех, которые встречал на своем жизненном пути Антон. Чудовище, как матрос Железняк пулеметными лентами, было обмотано гирляндой из туалетной бумаги. К облезлой верхушке монстра была приделана кривая, как руки Запеканкина, звезда, размалеванная почему то оранжевым фломастером. Пейзаж достойный витрины в лавке старьевщика.