Нил Сорский - [74]

Одним из любимых житий Нила Сорского было Житие палестинского святого Илариона Великого. Над этим текстом старцу пришлось серьезно потрудиться, чтобы привести его в должный порядок. Когда Нил обратился к этому Житию, то обнаружил, что в тексте много пропусков, последовательность частей стала неправильной, из-за чего нарушилась логика повествования. Почему старец уделил так много внимания этому произведению? Чтобы ответить на этот вопрос, попробуем прочитать Житие глазами преподобного Нила.

Оно сообщает, что святой Иларион (около 291–371) родился в Палестине в селе Фавафа, неподалеку от Газы. Родители его были язычниками. Агиограф сравнивал святого с цветком, выросшим среди терний. Состоятельные родители отправили сына в Александрию обучаться наукам. Отрок имел добрый нрав, но оказался непохожим на своих сверстников. Он сторонился принятых в языческом обществе развлечений: не любил конные состязания на ипподроме, гладиаторские бои. Зато посещал христианскую церковь. Здесь он услышал о святом Антонии и устремился к нему в пустыню. Илариону исполнилось тогда 15 лет. Великий подвижник принял его, крестил и дал ему иноческие одежды: власяную ризу и мантию из кожи. Он разрешил молодому иноку жить рядом с ним два месяца, чтобы научиться монашескому деланию. Оно заключалось в непрестанной молитве и пении псалмов, рукоделии и строгом посте без малейших послаблений даже во время болезни. Когда Антоний принял решение уйти во Внутреннюю пустыню, то благословил Илариона и нескольких учеников вернуться в Палестину. На родине инок обнаружил, что родители его уже умерли. Тогда он раздал свое имение и покинул Фавафу.

Иларион поселился в разбойнической пещере в семи милях от города Маюма, на пути из Газы в Египет. В своей повседневной жизни юный подвижник подражал египетским инокам: возделывал огород, плел корзины («пленницы») и все время пел псалмы. Инок разрешал себе вкушать 15 смокв после заката солнца. Несмотря на отшельнический образ жизни и строгий пост, плотские помышления, свойственные юношескому возрасту, тревожили Илариона. Но он был жесток к себе. Обращаясь к собственной плоти, молодой подвижник говорил: «Я тебя как скота замучаю, чтобы ты не рождала скотские помыслы. Не дам тебе хлеба, но травой пустынной и жаждою утомлю тебя, еще и трудами многими замучаю тебя, зноем и холодом истончу тебя»[366]. Он усилил пост: уменьшил количество смокв, заменив их травой, росшей в пустыне, ел только на третий день. Его тело высохло, он стал похож на скелет, обтянутый кожей. Плотские искушения сменились страшными видениями. Однажды ночью отшельник услышал львиный рык и вой гиен и шакалов около своей пещеры. Он вышел из убежища. Светила яркая полная луна. В лунном свете ему представилась страшная картина: множество чудовищ двигались прямо на него. Тогда Иларион воззвал к Богу: Господи Иисусе Христе, помоги мне. И тотчас расступилась земля, поглотив зверообразных существ. В другой раз пещеру подвижника навестили разбойники, прежде жившие в ней. Они очень удивились, обнаружив здесь монаха. Иларион не смутился их появлением, ибо нагой, как известно, «не боится разбойников». Морские пираты покинули свое былое убежище и больше не возвращались.

Святой провел в пещере 22 года и стяжал дар чудотворения. Молва об отшельнике распространилась по всей Палестине. К Илариону потянулись люди со своими просьбами, приводили бесноватых, от одного вида которых ученики преподобного разбегались в разные стороны. Обращаясь к монахам, святой говорил: «Если мы сами не дадим повод нечистым бесам, то они ничего не смогут нам сделать. Только из-за нашей небрежности попускает им Бог нападать на нас»[367]. Святой исцелял не только людей, но и бесновавшихся животных. Он говорил, что «диавол горит такой ненавистью к людям, что желает уничтожить не только их самих, но и то, что принадлежит им».

В благодарность больные, получившие исцеление, приносили подвижнику немалые средства, но он всегда решительно отказывался от них, говоря, что нельзя продавать благодать за деньги. Однажды телохранитель императора Констанция II (в Житии он назван императором Константином), имевший тайный недуг беснования, пришел к святому. После молитвы Илариона он исцелился. В благодарность вельможа принес святому 10 литр золота. Показав ему ячменный хлеб, подвижник ответил: «Иже таковую кормлю имуть, тии злато яко кал вменяют»[368]. Не взяв ничего, святой отпустил телохранителя.

Другой исцеленный со слезами на глазах стал настаивать, чтобы святой принял его дар и раздал нищим. Тогда Иларион ответил: «Лучше, чадо, своими руками раздай нищим. Я ради милостыни не хочу брать чужое. Многие, взяв милостыню на убогих, погубили свою душу: милостыня не может иметь лукавства»[369]. Для Нила Сорского эти слова Илариона Великого, переданные агиографом, имели основополагающее значение. В его время многие оправдывали накопление монастырских богатств целями благотворительности. Однако Нил считал это неприемлемым.

Палестинские иноки, проживавшие в окрестностях Газы, просили святого Илариона, чтобы он научил их монашескому образу жизни («образ житиа уставити им»). В то время в Палестине еще не было организованных монастырей, монахи подвизались в отдельно стоящих пустынных кельях или в монашеских поселениях с неопределенным уставом. Посещая иноков, святой всегда приносил с собой все необходимое для жизни, чтобы не быть никому в тягость. Однажды братия попросила Илариона исправить некоего скупого и жестокого инока. Тот, имея собственный виноградник, никогда не угощал своих собратий и странников: был «до конца чюж страннолюбиа». Святой отказался, так как не имел обыкновения укорять грешника и понуждать его исправляться помимо собственного желания («нудити чрес его произволение»). Однако потом уступил просьбам. Иларион наедине побеседовал со скупым иноком, а затем решил навестить его вместе с братией. Это было время сбора винограда. Святого обычно сопровождали около трех тысяч монахов. Узнав, что Иларион собирается проследовать мимо его усадьбы, скупой нанял стражников и расставил их по периметру виноградника. Предвидя «теплый» прием, Иларион остался в обители, а монахи направились к винограднику, но охрана принялась бросать в них камни. На следующий день святой с улыбкой спросил братию: «Как вас, чада мои, вчера принял брат тот?» Выслушав их рассказ, он заключил: «Я об этом и говорил вам: если не хорошо произволение, то что может наставление? Все будет тщетно и не пойдет на пользу»