Памяти моей мамы Полины Мироновны Ясиновской
Первое воспоминание
1921 год. Приезд в Москву. Мы едем с мамой на телеге, груженной нашим скарбом. Подъезжаем к громадному дому. Такого чуда я раньше не видела. Туда, на четвертый этаж, мы медленно поднимаемся по темным лестницам. Наш возница — мужик с бородой — и дворник несут большой мамин сундук, окованный железом, с большими медными петлями. Из темной передней входим в большую светлую комнату. Мама ставит меня у сундука и велит ее ждать. А сама уходит за другими вещами. Она волнуется.
Я в каком-то темном мешковатом платьице. Короткие растрепанные волосы. Очень устала. А передо мной два громадных окна, видно небо и колокольню. И меня охватывает странное чувство — преддверье новой жизни.
Смесь радости и тревоги, ожидания и страха. Большой шумный город, большой дом, высокий потолок с лепными извитыми стеблями и цветами, а в середине громадная люстра.
Колокольный звон. В небе, вспугнутые, кружат птицы. Одиноко и страшновато. Жду маму. Жду чего-то неведомого. Как-то позже я увидела открытку, на которой была изображена бледная грустная девочка. Стоит она пригорюнившись. И мое воспоминание связалось, спуталось, и я себя вижу как бы со стороны — такой бедной, одинокой девочкой. А может, это извечная сказка о Золушке?
Мамин сундук
А сундук тот простоял у мамы всю жизнь. Он был большой, тяжелый, мама запирала его на замок. В нем хранилось то, что было у мамы ценного. Платья, раньше бывшие выходными, — в память о прошлой жизни в Америке. Лежали куски материи, они назывались отрезами. Время от времени мама перебирала в сундуке вещи, искала что-нибудь, чтобы сшить платье мне или сестре Зине. Для меня открывание сундука было праздником. Появлялось на свет воздушное платье с расшитой стеклярусом грудью. Мама вздыхала: «Это платье сестры Даси, она сшила его на Лизину свадьбу. Как весело было». Появлялись нежно-желтые тоненькие блузки со складочками. Они как были, так и остались недошитыми — совсем не подходили своей прозрачностью к нашей жизни.
Мама и все женщины вокруг одевались очень скромно. Почти всё из простых дешевых тканей. Пальто много раз перешивалось и перелицовывалось. На работе мама носила красную косынку. Хорошо помню, как мама сшила себе из какого-то отреза холста сарафан и он очень складно сидел на ее крепкой фигуре. И как из драной бархатной тетиной юбки мама сшила мне прекрасное платье с большим белым воротником. Я в нем ощущала себя принцессой. Еще там лежала мамина зеленая прозрачная шаль, которую мне иногда удавалось утащить. И я в ней танцевала без конца. Была там коробка с пуговицами. При надобности всегда можно было подобрать необходимую пуговицу, но самое интересное было в них играть.
И еще с соседским Ваней играли мы с пустыми катушками, которые мама приносила с фабрики. Мы обряжали их в разные цветные тряпочки, и они превращались в кукол. Из катушек строили и мебель для наших куколок. У меня игрушек — кубиков, мозаик и других — не было. До некоторых пор была одна сшитая мамой кукла с пришитой фарфоровой головкой, но из-за несоответствия тряпичного тела с головкой я ее не любила. И еще лежали в сундуке два корсета — тоже из прошлой жизни. Большая соломенная шляпа с цветами — васильки, ромашки и колоски. Я казалась себе в ней красивой, как на картинке из дореволюционной книжки о благонравных девочках. Но самым интересным и завлекательным были разноцветные лоскутки — они лежали в мешке. Мне очень хотелось сшить из них лоскутное одеяло, подобное я видела у молочницы в Царицыне. Но мама считала эту затею блажью. Мама вообще не была склонна к долговременным проектам. Если бралась что-нибудь сшить, то делала это быстро, обычно в спешке. А я не знала, как взяться за дело самой.
Наша комната
Дом наш был шестиэтажный, рядом стоял точно такой же «доходный» дом начала века, близнец нашего. Квартиры были шести- и пятикомнатные. Были в них газ, туалет (тогда он назывался уборной), ванная комната и электричество. До революции, по-видимому, в доме жили чиновники, врачи, учителя, адвокаты. Теперь дом заселили рабочими и служащими. Мы приехали в нашу квартиру первыми и получили самую большую комнату — первую мою вселенную. Комната наша, я думаю, была раньше гостиной. В ней кроме входной двери из передней были еще две — забитые двери в соседние комнаты. Высокий потолок украшала лепнина в виде извитых стеблей лилий. В середине спускалась громадная металлическая люстра с зеленым абажуром, окаймленным бисерными висюльками. Она висела на цепях и могла регулироваться по высоте.
По периметру комнаты стояли три старые железные кровати. На одной, с продавленной сеткой, спала мама. Две другие были покрыты досками, а на них старые матрасы или мешки, кажется, набитые тряпьем. На них спали моя старшая сестра Зина и я. В середине — большой стол, сбитый плотником. Только через несколько лет мама купила стол в магазине, чем очень гордилась. У стены стоял громадный письменный стол с двумя большими тумбами, а в них много ящиков. Туда можно было прятать все мои сокровища — коробки из-под спичек и монпансье (были такие леденцы в железных коробках), разнообразные катушки, всякие камешки, лоскуты, бумагу, карандаши, свечки — электричество часто не работало.
