Нил Сорский - [70]
Монаху, говорил Нил Сорский, не стыдно ответить, что у него ничего нет. Милостыня иноческая — помочь брату словом во время нужды и утешить в скорби рассуждением духовным. «Аще ли странен кто придет, упокоити его елико по силе нашей и по сих, аще требует, дати ему благословение хлеба и отпущати его» — так звучит завет странноприимства старца Нила[348]. Он считал излишним иметь в скиту больницу или странноприимный дом. Благотворительность требует средств, а их поиск ввергает монахов в бурное море житейских попечений.
Правило личного нестяжания не распространялось на книги. Преподобный не возбранял монахам иметь книги, сам он постоянно переписывал жития и поучения святых и напоминал инокам о необходимости изучать Божественные писания. Неграмотных в Сорский скит, как уже говорилось, не принимали. Вероятно, это правило было установлено самим Нилом. Во всяком случае, оно не встречается в других уставах: его не содержат египетские патерики, палестинские и афонские уставы. Только в уставе Карейской кельи святого Саввы Сербского есть требование, чтобы братия всегда избирала себе грамотного игумена: «Такую заповедь даю игумену и вам, да не поставите (на игуменстве. — Е. Р.) человека, который служит ради телесного покоя или неграмотный, или торгует вином, но, да изберите того, кто хочет идти прискорбным путем, где узки врата; того, кто соблюдает тот устав, который я написал для этой Келии; того, кто любит Божественное Писание, будь он стар или млад, а такой найдется между вами»[349]. «Скитский устав», составленный для южнославянских скитов в XIV веке и послуживший руководством для старца Нила, включает келейное правило для неграмотных иноков. Однако в данном случае Нил ему не следовал.
В Сорской пустыни никого не постригали. Сюда принимали только тех, кто уже прошел монашескую выучку в общежительных монастырях. Монаху, желавшему жить в скиту, сначала рассказывали основные правила устава. Потом все вместе — настоятель, братия и пришедший инок — собирались в общей келье, где испытывали новичка, подходит ли он для безмолвия. Как проходило это знакомство, остается только догадываться. Известно, что в древних скитах также традиционно испытывалось смирение прибывшего. Какое-то время за ним наблюдали. «Не сладце же брату тому исперва будет. Не бо се от злобы творяще, но яко да познают терпение брата того», — читаем мы в «Повести о Нило-Сорском ските»[350]. Безмолвие требовало от монаха чистоты души и подлинного смирения. Сам Нил строго предупреждал: гордым не касаться безмолвия. И был прав. Некоторые иноки, дерзнувшие без должной духовной подготовки поселиться в Пустыни, лишались рассудка, — об этих трагических происшествиях рассказывают монастырские документы XVII века.
Правила скитской жизни, изложенные в «Предании» старца Нила, направлены на то, чтобы уберечь монахов от падений, влияния мира. В Сорский скит не принимали юных («голоусых и безбрадых») иноков, устав запрещал входить в монастырь женщинам и держать скот «женьска рода на послужение». В монастыре не дозволялось никому ничего делать по своей воле, а также покидать его без благословения настоятеля. Монах мог отлучиться из скита для своих нужд в непостные дни, то есть во вторник, четверг, субботу и воскресенье, Великим постом — только в субботу и воскресенье. Келья считалась скитской собственностью. Новые иноки, приходя в скит, получали келью со всем необходимым для жизни: иконами, книгами, посудой, «орудиями келейными». Если монах покидал обитель, то терял все права на келью и келейное имущество. Если даже возвращался, то не мог требовать назад ту же келью, это решалось по воле настоятеля.
«Предание» Нила Сорского ничего не говорит о монастырских наказаниях за проступки. Если кому из монахов случалось впасть в согрешение, он шел к настоятелю на исповедь. «И тако — аще в келии лучится согрешение, или вне где изшедшему — исповеданием исправити сиа»[351]. «Скороглаголивых» (пустых) бесед настоятель не любил. Но если брат нуждался в помощи, то старец всегда был готов ему помочь. Он имел особый дар духовного рассуждения. Если же монах упорствовал в своем самочинстве, то есть в своеволии, то изгонялся из обители. Раскаявшихся принимали обратно.
Жизнь в Пустыни была суровой: унылый пейзаж, изолированность от мира, постоянный недостаток пропитания, страшная сырость. Кельи строились на высоком подклете, однако и это мало помогало, их приходилось постоянно ремонтировать и перекладывать заново. Царь Иоанн Грозный, посетивший Нилову пустынь в 1565 году, был поражен тем, насколько «уныло и плачевно» это место. А дьяк Иван Плешков, описавший жизнь сорских иноков в XVII веке, заметил: «А елика им бе скорбь случается от уныния и человеческаго ради нивидения, сего словом сказати немощно есть или познати от плотская мудръствующих»[352].
О построении церкви
Возвеселимся о рекших мне: в дом Господень пойдем.
(Пс. 121, 1)
Когда умножилась братия, приступили к строительству церкви на холме, насыпанном руками старцев Нила и Иннокентия. Судя по тому, как Нил подробно, вплоть до гвоздя, перечислил все то, что нужно было найти или купить для освящения храма, в скиту не хватало самого необходимого. Вот список, скрупулезно составленный старцем: два листа бумаги, воск, ладан, песок чистый белый, сера с ели белая, веревки тонкие крепкие, греческое мыло, пористые губки (три или четыре штуки), оливковое масло, приво-зившееся из стран Средиземноморья, а также платы белые да четыре гвоздя.
