Нил Сорский - [33]
Живя в келье со старцем, ученик служил ему: приносил дрова, щипал лучину, высекал огонь камнем и топил печь, старательно размешивая при этом дрова кочергой, чтобы они горели весело. Когда дрова прогорали, надо было их тщательно разворошить, чтобы не осталось головни. Несмотря на простоту, наставления старцев новоначальным инокам не были пустым делом, так как из житий известно немало случаев, когда незначительные оплошности приводили к страшным пожарам. Монастыри буквально выгорали дотла.
Предостерегая новоначальных, старцы понимали, что все происходит по воле Божией, но здравый ум и житейская осторожность никогда не мешают.
Управляясь с несложным келейным хозяйством, молодой инок Нил приносил воду, наливал ее в рукомойник, выносил лохань и подметал в келье. Монах должен был любить чистоту в келье, но и не проявлять ненужной ретивости.
Спали в монастыре всегда одетыми: в свитке и камилавке. Монаху не разрешалось обнажать своего тела, дабы не отгонять тем Ангела-хранителя, который охраняет человека во сне. Переворачиваясь во сне на другой бок, надо было перекрестить себя два раза крестным знамением и прочитать Иисусову молитву. В бессонницу тихо лежали в постели, творя Иисусову молитву, и размышляли о Боге. Когда случалась болезнь, старец не сразу благословлял ученика ложиться в постель. Полагалось сначала прочитать молитвы Богородице с тремя земными поклонами, молитвы разным святым и Иисусову молитву. «Направь свой разум от всех земных помышлений к Богу, вспомни Страшный Суд и ад и тогда ложись в постель», — наставлял старец свое духовное чадо.
Придя в келью после богослужения или трапезы, инок Нил всякий раз творил 12 земных поклонов (или поясных, если не полагалось в этот день земных). И если в монастыре умер кто-то из иноков, то столько же за него.
Обычно без дела в келье никогда не сидели: монахи читали Священное Писание, занимались рукоделием или выполняли другую работу. В келье проводили немного времени. Понятия отдыха в монастыре просто не существовало. Старцы говорили, что «истинному иноку нет на земле ни праздника, ни Пасхи. Пасха наступит тогда, когда он перейдет от суеты в вечный покой»[155]. Более восьми часов монахи находились в церкви за богослужением, около двух часов — за трапезой. Немало времени уходило на попечения о монастырском хозяйстве. Наверное, никто из новоначальных не избежал послушаний в поварне и хлебне. В поварне Симонова монастыря долгие годы трудился Кирилл Белозерский. «И часто, глядя на огонь, говорил он себе: „Терпи, Кирилл, этот огонь, чтобы с помощью этого огня смог ты избежать огня тамошнего“ (то есть огня вечных мучений. — Е. Р.)»[156].
Послушание в поварне и хлебне старцы считали настолько полезным и благословенным занятием для монаха, что советовали новоначальным инокам почаще трудиться там, особенно когда досаждают помыслы уныния[157].
И еще одну важную науку должен был освоить новоначальный инок — искусство общения с братией. Привыкая жить в обители, он должен был осознать себя самым недостойным, а всех остальных почитать как святых. Встречая брата, инок Нил первый кланялся неразлененным поклоном и смиренно просил его святых молитв: «Благослови, господин, помяни меня в молитве своей к Богу». На это другой брат отвечал: «Бог да спасет тебя своей благодатью». При встрече с игуменом по монастырским правилам полагалось сделать земной поклон и потом, со страхом взирая на игумена как на Самого Христа, стоять и мысленно произносить Иисусову молитву, пока игумен не пройдет. Разговаривать с игуменом, если тот сам не спросит, не разрешалось.
Уважение к личности другого монаха и уничижение своего «я» были основными правилами монашеского общения. Если кто-то хотел посетить другого инока в его келье, то он, встав под окном, произносил Иисусову молитву. Еще на подходе к келье можно было кашлянуть, чтобы загодя предупредить о своем приходе. Брат в келье отвечал: «Аминь». Если ответа не было, то молитва повторялась, и так до трех раз. На третий раз разрешалось постучать тихонько в окошко. Если все-таки никто не отвечал, полагалось уйти, чтобы не искушать брата. В свою очередь инок, услышав, что к нему пришли, после первой или второй молитвы отвечал: «Аминь». Просунув голову в окно, но так, чтобы не было видно всего лица, он спрашивал: «Для чего ты пришел, господин?»
Входя в чужую келью, брат произносил молитву и кланялся, а если хозяин кельи был старше, то падал пред ним ниц и просил благословения. Только после этого можно было излагать свою просьбу или вопрос. Уходя, гость снова кланялся и просил благословения: «Господин, помяни меня, грешного в твоих святых молитвах Богу нашему, Гос-поду Иисусу Христу и Пречистой Божьей Матери». На это хозяин кельи отвечал: «Бог, Который любит всех людей, научая и воспитывая их по своей воле, да помянет тебя и меня так, насколько посчитает полезным. Аминь».
Устав Кириллова монастыря, в котором инок Нил начал свою монашескую жизнь, был заповедан самим преподобным. Во всем соблюдалось строгое благочиние. В церкви никто ни с кем не беседовал и из церкви прежде окончания службы никто не выходил. На службе, подходя к Евангелию и при поклонении святым иконам, все соблюдали порядок, установленный монастырским сборником правил «Старчество». На трапезу тоже выходили в согласии с этим порядком, каждый сидел на своем месте, все молчали, и никого не было слышно, кроме одного чтеца.
