Он смотрит на свои мешки под глазами в отражении зеркала и думает, что выглядел лучше, когда хотел убить своих друзей и стал пристанищем для тёмного духа.
Он ещё раз умывается и как раз срывает из пластиковой навесной коробки бумажное полотенце, когда дверь туалета открывается, и взгляд Дерека натурально вдавливается в мозг. Твою мать.
— О. Какая неожиданность. Приветики, — севшим голосом частит Стилински, отворачиваясь обратно к зеркалу. Комкая полотенце в пальцах.
Дерек делает пару шагов вперёд, складывая руки на груди.
— Значит, Зимбабве.
На нём, как обычно, белая майка, расстёгнутая куртка, джинсы и кеды. Интересно, возможно хотя бы один раз не начинать его рассматривать, когда он появляется?
— Ага. Решил отлить перед долгой дорогой, — Стайлз растягивает губы в кривой усмешке, отводит взгляд от отражения и отправляет влажный бумажный ком в урну у стены. — Ладно, серьёзно, Дерек. Я не в настроении.
— Для чего?
— Разговоры и всё это. Мне больше нечего сказать, я и так уже много чего нагородил тебе. Вчера, и вообще, и я знаю, что ты всё знаешь без моих пиздостраданий, так что… Блин, слушай, я пошёл.
Дерек перехватывает его у двери и тащит в ближайшую кабинку, пока Стайлз старательно пытается заехать ему по морде локтём или кулаком. Это невольная борьба, практически на уровне рефлексов. Потому что когда щёлкает щеколда, Стайлз замирает, тяжело дышит, ударившись лопатками о стену, и сверлит взглядом сжатые губы Дерека. Кабинка небольшая, им вдвоём здесь тесновато: расстояние до этих губ — меньше шага.
Стайлзу хочется обмотаться в колючую проволоку.
— Серьёзно? Захотелось потрахаться на толчке? Или тебе подержать? Не смешно, Дерек, завязывай с этой хернёй. Поигрались, и хватит.
— Вчера мы не договорили.
— И ты нашёл местечко поуютнее? Здесь пахнет лимонным освежителем, это не очень вдохновляет для новых мыслей, — Стайлз упирается затылком в стену и медленно выдыхает, закрывая глаза. — Я сказал тебе всё, что хотел. Вчера.
— Я слышал, — спокойно говорит Дерек. Это даже как-то нелепо, если брать в расчёт десяток дюймов между ними. — Я хочу убедиться, что ты всё правильно понял.
— Да, да, я знаю, дело не во мне, дело в тебе. Чувак, если бы за каждую эту фразу я получал доллар, у меня бы уже было три бакса. Делок из меня так себе.
Губы Дерека сжимаются ещё сильнее перед тем, как разжаться и произнести:
— У меня есть Джейн. Это кое-что значит.
Да. Значит, что ты — двуличная задница.
— Я помню, чувак. У вас там всё серьёзно. Она готовит тебе завтрак, ты читаешь ей стихи и колешь щетиной в нежных местах. Я могу идти?
— Я не гей.
— Ну, даже не знаю. Пойди, наклей это себе на бампер.
— Стайлз.
— Зачем ты припёрся? — психует Стилински, отталкиваясь от стены. — Я, нафиг, не понимаю тебя. Никогда особенно не понимал, а сейчас — вообще пиздец. Дерек. Можешь въебать мне, но я ни хрена не въезжаю, почему бы тебе не оставить меня в покое сейчас.
Дерек еле слышно рычит. Стайлз готов заткнуть себе ноздри туалетной бумагой, чтобы не ощущать запах его долбаного мыла, или шампуня, или геля для бритья. Этот запах ассоциируется с контактом тел. С горячей кожей и солёным потом.
— Потому что решил, что мне и тебе нужно поговорить, как нормальным людям.
— Ты серьёзно? — не верит Стайлз. — О, боже, он серьёзно. Приятель. Мы в сортире. Хорошо, давай поговорим, как нормальные люди.
— Заткнись.
Стайлз замирает на пару мгновений. Ему кажется, что его сейчас вырвет — настолько быстро колотится сердце, — но он просто кивает. А потом ещё раз, и не сдерживает злой смешок в лицо оборотня.
— Вот и поговорили.
Он может бесконечно долго улыбаться, но сейчас это откровенно больно. Физически. Словно какая-то сука продела в углы рта два огромных крюка и теперь тянет в стороны.
На месте этой суки Стайлз представляет Джейн.
— Рад был повидаться, — выплёвывает он и обходит Хейла. Точнее, протискивается к двери, цепляя плечом, а в следующий момент раздаётся взрыв.
Кабинку, заправку, весь город сносит в пустоту, потому что под спиной снова холодная стена. А на губах… Стайлзу просто нужно осознать, что он жив. Что он не умер в ту секунду, когда рот Дерека прижался к нему, вынес из головы все образы, снял с языка все слова, которые кипели там секунду назад.
Стайлз жмурится против воли, словно пытаясь прийти в себя. Словно его сейчас ударят. Он чувствует, как отнимается тело, ровно до того момента, пока Дерек не начинает вылизывать его губы. Горячо, влажно, и руки держат за плечи со знакомой силой, и что-то в глубине лёгких воет, как раненая белуга. И тогда блокаду прорывает.
Осознание бьет то ли пощёчиной, то ли хуком прямо в солнышко. Его целует Дерек. Его целует Дерек, который не гей. У которого Джейн.
Стайлз сжимает кулак и бьёт его наугад — попадает в бок. Царапается о змейку куртки. Шипит. Губы горят, словно только что кто-то прижёг их бычком. Дерек отстраняется, горячо дыша Стайлзу в лицо. Бликует своими фарами так, что режет глаза.
— Что за нахуй, чувак? — хрипит Стайлз.
Зрачок Хейла ярко-голубой, продолжает вылизывать влажные губы. У Стилински трясутся ноги. Он сжимает саднящий кулак и собирается отпихнуть оборотня от себя. Но когда рука поднимается… Нет.
