Сегодня ночью будут нести охрану в Ковалевской балке Никита Друян и Рисе Кукуй, а на гуляйпольской дороге, до немецкой колонии Блюменталь, — Додя Бурлак и Нехамка.
Нехамка была довольна: хоть сегодня ночью ей не придется сидеть дома одной.
Когда уже стали расходиться, она услышала, как Риклис кому-то сказал: если его назначат, он все равно не пойдет ловить парашютистов: он не хочет рисковать жизнью.
А Нехамке как раз и хотелось рисковать жизнью! Сейчас ее ничто не страшило. Послали бы ее в степь одну — и то бы согласилась с радостью.
Додя Бурлак пошел домой за буркой и посоветовал Нехамке тоже одеться потеплее. Но девушка не захотела. Словно кому-то назло, пошла в степь в том же нарядном платье, в каком была и на собрании.
Додя Бурлак ступал тяжело, опираясь на свою суковатую палку, устал после напряженной работы в кузне. Это не мешало ему подробно рассказывать Нехамке, что пишут сыновья, зятья и внуки в письмах. Все сейчас в действующей армии, и он очень гордился этим.
Темнело. Но изъезженная, серая дорога в степи была хорошо видна. Не спеша приблизились к делянке, граничившей с немецкой колонией Блюменталь. Остановились. Было тихо.
— Давай-ка присядем, доченька. Отдохнем немножко, — сказал Додя Бурлак.
Он сел под копной. Сено, согретое за день солнцем, пахло медом и хмелем. Уронив тяжелую голову на грудь, старик вскоре задремал.
«Пусть поспит», — подумала Нехамка. Она отошла к соседней копне, очень высокой, влезла на нее, как на башню, и начала смотреть во все стороны. Ей так хотелось, чтобы хоть что-нибудь произошло! Подняла голову, оглядела небо. Было по-прежнему тихо. Только кузнечики трещали в траве, невольно Нехамка заслушалась. И на душе от этого у нее становилось спокойнее.
Вдруг послышался гул. До боли в глазах Нехамка вглядывалась в небо — не летит ли самолет. Ничего не увидела. А гул приближался.
Она спрыгнула с копны и подбежала к старику.
— Дедушка, вставайте. Вставайте скорей… Вы слышите?
Додя Бурлак очнулся, встал, с минуту прислушиваясь, потом сказал сонным голосом:
— Это машина,
— А может, самолет?
— Самолет гудит не так… — Он поднял с земли свою палку. — Пойдем, доченька, посмотрим, кто там пожаловал к нам среди ночи.
Додя Бурлак и Нехамка уже вышли на дорогу, когда гул внезапно прекратился.
— Что это может быть? — тихо спросила Нехамка. — Тише… Подожди минутку.
— Вы слышите, — вроде кто-то говорит…
В самом деле, из-за пригорка доносились едва различимые голоса.
— Да, верно…
Они быстро поднялись на пригорок. Внизу стояла легковая машина. Рядом с ней темнела человеческая фигура. Подойдя ближе, они узнали Николая Степановича Иващенко, секретаря райкома.
— Кто там? — крикнул он, шагнув им навстречу.
— Бурьяновские… А мы уж думали, Микола Степанович, шпиона поймали, — пошутил Додя Бурлак и протянул Иващенко руку. — Видите — стоим на страже… Я вот и дочь Хонци, — он кивнул на Нехамку. — А что у вас случилось?
— Да вот мотор испортился, — ответил с огорчением Иващенко, — а я как раз тороплюсь. Совещание в Санжаровке. Там уже начали жать. А у вас?
— Тоже… приступаем… Микола Степанович, сколько может продолжаться эта война?
— Кто знает, — Иващенко пожал плечами. — Тяжелая война.
— Все четыре моих сына там, в огне…
— А у меня дочь, одна-единственная, — сказал Иващенко. — Добровольно пошла с третьего курса… Семен, — крикнул он, оборачиваясь, — как там, долго еще?
— Боюсь, что долго, Микола Степанович.
— Ну, тогда я пойду пешком. До сельсовета километров пять, не больше… Только вот тьма какая…
— Давайте я вас провожу, — предложил Додя Бурлак. — Пойдем вдоль баштанов, там есть тропка, так ближе будет.
— А девушка? — спросил Иващенко.
— Пока ваш Семен исправит мотор, я вернусь… Да и она у нас не из пугливых…
— Ну хорошо, — согласился Иващенко. — Семен, иди-ка сюда.
Шофер, молодой, красивый блондин в новом синем комбинезоне, прикрывая рукой фонарик, подошел к Иващенко, начал было что-то говорить, но вдруг, увидев Нехамку, так и замер.
— Нехама? Это ты? — пролепетал он наконец.
— Я вижу, наша молодежь уже знакома, — усмехнулся Иващенко. — Ну что же, пойдемте, товарищ Бурлак?
Они растаяли во тьме. А Нехамка и Семен все глядели и глядели друг на друга, словно не веря, что они и впрямь встретились здесь, в степи!
Глава вторая
Нехамке шел пятнадцатый год. Она училась в седьмом классе, когда Сеня, уже девятиклассник, впервые заметил ее. Она была худенькой, бледной девочкой с большими красивыми глазами и торчащими косичками, отчаянной непоседой, которая прыгала во время перемен через парты, вечно хохотала, озорничала и никого не боялась. И играла только с мальчишками — кроме него. Сеня видел, как мальчишки бегают за ней, хватают за косички, и завидовал. С другими школьницами он тоже играл, а случалось, и дрался, но к Нехамке не решался даже близко подойти. Стоило ей пробежать мимо, как у него замирало сердце.
Нехамка, казалось, ни о чем не догадывалась. Да и откуда?
На выпускном вечере старшеклассники беспечно кружили под звуки вальса, а Сеня томился, стоя в стороне. Вдруг она подбежала к нему и очень ловко, так, что никто не заметил, сунула в руку записочку и тут же убежала. Сеня несколько раз перечитал записку, не веря своим глазам. «Я жду тебя у тополя», — было там написано. Но Сене казалось, будто Нехамка издевается над ним. Все же он вышел во двор и увидел — стоит.