Она продолжала рыдать.
— Вы чего тут собрались? — прикрикнул он на детей. — Ну-ка, марш во двор!
Внезапно Зелда оторвала голову от подушки и села на кровати.
— Зачем ты гонишь детей? Пусть они знают, пусть… О господи, в такое время. Война… Завтра, избави бог, могут забрать… Оставит меня одну, с такой семьей… А он о чем: думает? Одно баловство на уме… О господи… Не хочу больше жить… Не могу…
Шефтл строго посмотрел на ребят, и те, опустив головы, вышли во двор.
Зелда снова упала на кровать и заплакала тихо, сдавленно, будто совсем обессилела.
— Зелда, ну что ты… ну что я сделал такого? — он осторожно присел рядом и погладил ее по плечу.
— Уходи от меня! Теперь я знаю, почему ты тогда задержался, — проговорила она сквозь слезы. — Я тут чуть с ума не сошла… не знала, что думать, а он у нее развлекается… Отец четверых детей… А эта… Как ей не стыдно! Ведь у нее муж, ребенок… Никогда бы про нее не подумала. Теперь все понятно. Это ты у нее ночевал в прошлое воскресенье. А сейчас она приехала к тебе. Выфрантилась… В такое время! Ведь война!
— Что ты говоришь, Зелда… Да что за глупости ты говоришь! — Шефтл почувствовал, что на нем взмокла рубаха. — Ну, а если я и зашел к ней? Нельзя, что ли?
— А почему ты мне раньше ничего не сказал, почему молчал целую неделю? Ведь с тех пор уже целая неделя прошла… Почему ты мне не рассказал, что ночевал у нее? — твердила Зелда, приподнявшись и глядя на Шефтла. Лицо у нее искривилось, глаза распухли, нос покраснел. Шефтл еще никогда не видел ее такой некрасивой.
— Да ты что? Кто ночевал? Сама не знаешь, что мелешь! Я заскочил к ней на минутку. А потом ушел в Дом колхозника! Вот где я ночевал.
— А зачем она к тебе приехала? О чем вы шушукались?
— Не кричи. Почему ты кричишь? Мы… Она хотела… Она должна была мне рассказать…
— С чего это она должна тебе что-то рассказывать? Кем ты ей приходишься?
— Как так — кем прихожусь?… Люди мы или нет? Ей теперь тяжело… у нее горе.
— Какое горе?
— Ну… — замялся Шефтл, — этого я тебе не могу сказать.
— Собственной жене не можешь сказать? Она тебе ближе, чем я! У тебя с ней секреты… Лучше бы я до этого не дожила! — И Зелда снова залилась слезами. — Уйди… Уйди от меня…
Шефтл беспомощно озирался по сторонам. Ну, что с ней делать? За всю жизнь у них ничего подобного не случалось.
Глава первая
Только вчера Нехамка проводила Вову на фронт, а уже ждала от него писем. После всего, что произошло между ними, ей так важно было получить от него хоть несколько строчек…
С раннего утра и до позднего вечера работала она в степи. Дочерна обожженная солнцем, полола подсолнухи. Здесь, среди людей, она хоть немного забывалась. Но вечерами томилась, скучала. Опустевшим казался ей хутор без Вовы.
Клуб, в котором они так весело проводили время, закрыли. В больших окнах, выходящих на тихую улицу, было темно, даже странно казалось, что когда-то в них так ярко горел свет. Нигде не было слышно пения — ни в саду, ни на улице, ни у ставка.
И дома было пусто, одиноко. С тех пор как началась война, Нехамка почти не видела отца. Он уходил на рассвете и возвращался поздно вечером, когда она уже спала. До нее ли было председателю колхоза, до девичьих ли переживаний? И без того хватало забот.
Нехамка была уверена, что Вова ей напишет, как только приедет в Гуляйполе, и первое письмо рассчитывала получить не позже среды. Начиная с этого дня она нетерпеливо высматривала старого Рахмиэла, который каждый вечер приносил почту из сельсовета. Но вот уже и среда прошла, позади и четверг, и пятница, и суббота, а письма все нет. Нехамка не знала, что и думать.
Между тем кое-кто из хуторян уже получил первые весточки от своих. Это еще пуще взволновало девушку. Теперь вся надежда была на сегодняшнюю, воскресную почту.
В этот день Нехамка полола подсолнухи с особым усердием. Хотела успеть к часу, когда приходит почта.
Она первая закончила свою делянку и еще помогла своей лучшей подруге Басе, которая работала на соседней полосе. Еще не село солнце, а обе уже спускались к хутору.
По широкой зеленой улице возвращалось с пастбища стадо, разнося знакомый запах свежего сена, тепло-го молока и кизяка. Сытые коровы медленно, устало переставляли ноги, кивая тяжелыми головами.
Когда коровы разбрелись по дворам и улеглась пыль на дороге, в конце улицы, залитой красными лучами заходящего солнца, показался письмоносец Рахмиэл.
Все разом пришло в движение. Женщины бросили работу и, вытирая руки, как были, в передниках, выбежали ему навстречу.
Нехамка тоже пустилась было бежать — она бы всех теперь перегнала, но возле вишневого деревца остановилась. «А если и сегодня нет письма? Что тогда?» Нехамка боялась подумать об этом. Чтобы заглушить тревогу, она решила чем-то заняться и пошла к колодцу. Привязала к ведру веревку и с шумом отпустила ворот. Вытащила полное ведро воды и пошла в палисадник поливать крыжовник, украдкой поглядывая при этом на улицу.
Посреди улицы и возле палисадников стояли мужчины и женщины и читали только что полученные письма. А старый Рахмиэл, чуть сгорбившись, уже шагал по хутору дальше, останавливаясь почти у каждого двора, — видимо, много писем принес сегодня.