Настуся - [22]
Он уже совсем было решился заговорить и даже крякнул, пригладив усы, когда в хате раздался стон. Настуся удивлённо оглянулась. На лежанке, возле печи, зашевелилась куча одежды и послышался старческий голос:
— Филипп… Подай воды…
Старичок похромал в угол, зачерпнул кружкой из бадейки воды и подал на лежанку. Маленькая, словно детская, головка в тёмном платке, из-под которого выбивались седые волосы, поднялась из кучи тряпья и припала к кружке.
В сенях затопали. Это солдат-конвоир вышел из светлицы и подался восвояси. Снова наступила тишина, тяжёлая и гнетущая, словно осенний туман. Беззвучно дышала больная старушка, притих старичок, застыли у окна на лавке и Оксана с Настусей. И в эту тревожную тишину ворвались вдруг со двора залпы винтовок. Один… другой… третий…
— Проклятые! — вскрикнула Оксана, подхватившись с лавки. — Убили Осипа… Убили! — и как подкошенная упала на пол.
Настуся бросилась к ней. Вдвоём со старичком подняли они Оксану и поволокли к лавке.
— Набери воды в кружку, — велел старичок, когда они кое-как примостили Оксану на лавке, подложив под голову свёрнутую одёжку. Девочка подала кружку, и старичок брызнул водой Оксане в лицо. Какое-то мгновение оба стояли, напряжённо вглядываясь в безжизненные черты. Но вот густые тёмные ресницы слегка шевельнулись, глаза открылись. Оксана глубоко вздохнула. Настуся с плачем припала к девушке.
— Не трогай её! — проговорил старичок. — Пускай придёт в себя немного.
Настуся, всхлипывая, отошла к окну, а старичок поковылял в сени. Вдруг девочка подняла голову. Сначала далеко, а потом всё ближе послышались разрывы снарядов, задрожали стёкла в окнах.
— Откуда стреляют, дедушка? — спросила она хозяина, когда тот вернулся в хату.
— А оттуда, от Мелитополя, — охотно отозвался тот. — Видно, красные наступают. А дроздовцы что-то засуетились. Уж не отступать ли думают?
Словно в ответ на его слова, в переулке зацокали копыта. Послышались встревоженные голоса, стукнула дверь в сенях. Через несколько минут в хату вскочил вспотевший, расстроенный офицер.
— Ксения Валерьяновна! Собирайтесь! Сейчас выступаем! — Осмотревшись и увидев на лавке Оксану, он спросил старичка: — Что с нею?
Тот пожал плечами.
— Заболела…
— Как?
— А так… Стояла посреди хаты и упала…
Офицер нагнулся к Оксане:
— Ксения Валерьяновна! Ксения Валерьяновна!
Но она даже не открыла глаз. Офицер нерешительно постоял минутку, потом махнул рукой и выбежал из хаты. Настуся увидела в окно, как он вскочил в седло и вылетел со двора. За ним — его денщик.
Орудийная стрельба не утихала. От взрывов всякий раз дребезжали стёкла. С улицы доносилось назойливое тарахтение тачанок — это убегали дроздовцы, испуганные наступлением красных частей. На другом конце села горели хаты.
К вечеру, когда немного утихло, старичок втащил в хату охапку соломы и растопил печь. Настуся помыла в горшке картошку и поставила на огонь. Соседская девчонка принесла кувшин молока. Они напоили старушку и Оксане хотели дать, но Оксана и рта не открыла, когда Настуся поднесла кружку с молоком.
Вдвоём со старичком они поужинали горячей картошкой, сваренной в мундирах. Старичок постелил Настусе на лавке старый кожух, а потом и сам примостился на дощатом помосте возле лежанки.
Утром Настусю разбудил громкий разговор. Девочка вскочила и села, протирая глаза. Оглянувшись, заметила Оксану, неподвижно лежавшую на лавке, а дальше, у двери, старичка и ту самую соседскую девчонку с кувшином в руках, которая приходила вчера.
— Так они и наших там расстреляли?
— Да, дедушка! И Андрея, и дядю Петра… За то, что землю делили. А тётя Горпина с Катрей, как рассвело, побежали туда, за село, чтобы, значит, тело забрать…
— А разве их вчера не закопали?
— Да нет же, солдаты не дали. Кричали: кто только подойдёт, расстреляем!
Настусе вдруг стало нечем дышать.
«Что она говорит?»
А девочка возбуждённо продолжала:
— Вот стали они подходить, и тут один из расстрелянных зашевелился. Они остолбенели, а тот давай подниматься и встал на колено. Тут тётя Горпина с Катрей как закричат да как дёрнут оттуда! Чуть живые домой прибежали…
— Осип! То Осип! — не своим голосом неожиданно вскрикнула вдруг Оксана и привстала, опершись на локти. — Пойдите приведите его сюда, быстрее! — И с этими словами голова Оксаны снова бессильно упала на подушку…
Всю неделю проболела Оксана. Настуся не отходила от неё. Несколько раз прибегала соседка, мать той девчонки, которая рассказывала о расстреле пленных, и поила Оксану каким-то зельем. Наконец ей немного полегчало. Горячка прошла, Оксана стала подниматься и разговаривать. А ещё через день она и Настуся, обе худые, печальные и молчаливые, как тени, побрели за село, туда, где виднелась свеженасыпанная братская могила.
Возле могилы они не плакали. Только стояли долго-долго, устремив глаза в обвеянные тёплым ветром сухие комья земли. И казалось Настусе, будто она снова слышит голоса расстрелянных здесь людей:
«Мы пощады не просим! Стреляйте! За нашу кровь вам отомстят!»
Да, отомстят. Все, кто остался в живых.
На другой день Оксана и Настуся пешком двинулись в Полтаву.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
В далёкий путь собрались на рассвете. Хотя Оксана ещё не совсем поправилась, однако оставаться дольше в Якимовке было небезопасно. Дроздовцы, правда, отступили, но волостью правил поставленный ими староста, и его приспешники шарили по селу.
Имя Оки Ивановича Городовикова, автора книги воспоминаний «В боях и походах», принадлежит к числу легендарных героев гражданской войны. Батрак-пастух, он после Великой Октябрьской революции стал одним из видных полководцев Советской Армии, генерал-полковником, награжден десятью орденами Советского Союза, а в 1958 году был удостоен звания Героя Советского Союза. Его ближайший боевой товарищ по гражданской войне и многолетней службе в Вооруженных Силах маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный с большим уважением говорит об Оке Ивановиче: «Трудно представить себе воина скромнее и отважнее Оки Ивановича Городовикова.
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.