На развалинах Старой Крепости - [22]

— Слушай, начальник, — вдруг заговорил Аслан, — отпусти меня, а? Отпусти. Я тебе денег дам. И разойдёмся. Ты себе с миром в одну сторону, а я — в другую. Все жить хотят.

— Все хотят жить, но не все убивают.

— Отпусти, слушай. Тебе же лучше будет.

— Мне лучше не надо. Мне и так хорошо… А совсем хорошо станет, когда я увижу, как ты на Колыму едешь.

И тут Аслан неожиданным и сильным движением выбил у Сергея браунинг. Пистолет отлетел в сторону и исчез в кустах. Сергей попытался ударить Аслана в ухо, но тот оказался проворнее: ударом в живот свалил его на землю.

Аслан отбежал в сторону. И тут дорогу ему преградил Амьер.

— Стой, собака! — закричал он. — А я?! Здесь ещё я есть.

Про меня ты забыл?!

Аслан остановился. Жёсткая, злая усмешка искривила его маленький рот. Он достал из кармана рукоятку, щелчок — и наружу выпрыгнуло наточенное стальное лезвие.

Аслан сделал шаг вперёд, и в этот момент громыхнул выстрел.

Сергей опустил дуло. Аслан, обронив нож, ткнулся лицом в землю.

Амьер отошёл назад и вытер лицо. Он был бледен.

— Всё, — сказал Сергей, подойдя ближе и перевернув тело. — Кончено.

Сегодня утром Сергей побывал на вокзале, где взял два билета до Москвы — два билета на ночной поезд.

Уже вечерело, когда Сергей с Аликой лежали на полянке и поджидали Натку. Они собрались в последний раз вместе сходить на пляж.

Однако Натка где-то задерживалась.

Они лежали на тёплой, душистой поляне и, прислушиваясь к стрекотанию бесчисленных цикад, оба молчали.

— Папа, — спросила Алика, — а если я Амьера приглашу к нам в гости, в Москву — ты как, возражать не будешь?

— Нет, — ответил Сергей. — Не буду.

— Мы с ним вчера книжку обсуждали — сказку про Анну-Франческу — помнишь?

— Да, помню.

— Ему эта книжка понравилась… Амьер — он хороший правда? Он — настоящий, если ты, конечно, понимаешь, о чём я…

— Думаю, что понимаю.

Алика встала с травы и попросила:

— Пойдём, к лагерю. Мы Натку по дороге встретим. Надоело тут просто так лежать.

Они спустились на тропку и вдоль ограды из колючей проволоки, которая отделяла парк от проезжей дороги, пошли в сторону лагеря.

Они отошли уже довольно далеко, когда Сергей спохватился, что забыл на поляне сигареты.

— Принеси, Алика, — попросил он, — я тебя здесь подожду. Сходи напрямик, через кусты.

Алика нырнула в чащу.

— Сергей! Алика! Где вы? — донёсся издалека голос Натки.

— Здесь! — громко откликнулся Сергей. — Сюда, Наташа!

При звуке его голоса из-за кустов со стороны дороги вдруг появилась чья-то фигура, и Сергей увидел дедушку в горской папахе. Тот шёл, опираясь на старческий посох. Дедушка сделал было попытку подойти, но наткнулся на колючую проволоку и остановился.

У старика было изборождённое морщинами, но всё ещё красивое лицо — вероятно, в молодости он очень нравился женщинам. Глаза его, строгие и справедливые, горели огнём. Он в упор смотрел на Сергея — смотрел так, словно хотел сжечь, испепелить его своим взглядом.

— Ты зачем сына убил? — глухо проговорил старик. Потом добавил: — Аслан, которого ты убил — мой сын…

— Слушай, дед, лучше иди отсюда. Иди по хорошему, — посоветовал Сергей.

Старик прищурился — так, словно бы ему было тяжело смотреть и хрипло повторил свой вопрос:

— Зачем сына убил, собака?

— Сын твой был бандитом — туда ему и дорога. Ты станешь бандитом — следом отправишься. А теперь иди отсюда. — резко ответил Сергей, не спуская глаз со старика.

— Бандитом, говоришь?!.. Это вы, русские — бандиты! — негромко, но отчётливо проговорил старик, и, выхватив из кармана парабеллум, прицелился в Сергея.

Старая рука его тяжело дрожала, и пистолет отчаянно плясал в воздухе, дуло ходило ходуном.

— Брось, оставь! — сказал Сергей, отступая назад.

Он сделал ещё шаг, и старик выстрелил. Пуля обожгла Сергею руку. Он упал в траву. Трясущейся рукою старик надавил на курок четыре раза подряд. Четыре неточные пули ударили по кустам, и тут же Сергей услышал, как кусты сзади хрустнули, и кто-то негромко вскрикнул.

— Стой!.. Назад… Назад, Алика! — в ужасе крикнул Сергей, и, вырвав из кармана браунинг, он грохнул по фигуре старика.

Старик выронил парабеллум, зашептал по-чеченски и тяжело упал на проволоку.

Сергей глянул назад.

Очевидно, что-то случилось, потому что он покачнулся. В одно и то же мгновение он увидел тяжёлые плиты тюремных бараков, цепи и смуглое лицо мёртвой Марии Караджич. А ещё рядом с тюремными плитами он увидел сухую колючую траву. И на той траве лицом вверх и с маленькой расплывающейся точкой у виска неподвижно лежала девочка Алика.

Сергей рванулся и приподнял Алику. Но Алика не вставала.

— Алика, — почти шёпотом попросил Сергей, — ты, пожалуйста, вставай…

Алика молчала.

Тогда Сергей вздрогнул, осторожно поднял Алику на руки, и, не обращая внимания на оброненную кепку, шатаясь, пошёл в гору.

Из-за поворота навстречу выбежала Натка. Была она сегодня такая красивая, светловолосая, без кепочки, босиком; подбежав, она озадаченно спросила:

— Что тут такое? Кто стрелял? А… Алика уже спит?

— Она, кажется, уже не спит, — как-то по-чужому ответил Сергей и остановился.

И, очевидно, опять что-то случилось, потому что поражённая Натка отступила назад, подошла снова и, заглянув Алике в лицо, вдруг ясно услышала далёкую и очень старую детскую песенку о том, как уплывал голубой кораблик…