На развалинах Старой Крепости - [20]

А уже потом мне рассказали, что, пока я за птицей гонялся, пришли два американца, взяли её и увели. А она, чтобы не пугать меня, нарочно не крикнула. И получилось, что зря я только на неё кричал и ругался. Тяжело мне, Алика, было потом.

— Она и сейчас в тюрьме сидит? — спросила не пропустившая ни слова Алика.

— И сейчас, только она уже не в тот, а в третий раз сидит. Я, Алика, все эти дни из дома письма ждал. Говорили, что будет амнистия, все думали: уж и так четыре года сидит — может, выпустят. А позавчера пришло письмо: нет, не выпустили. Уголовников там разных повыпускали, убийц повыпускали, воров, насильников, а членов БААСА — нет… не выпускают…

А потом на другой день пошёл я уже один в лес, и даже хотел гнездо это разорить, а в птицу запустить камнем — но в последний момент не стал, передумал.

— Разве же она виновата, Амьер?

— А знал я тогда, кто виноват? — сердито возразил Амьер.

Алика помолчала.

— А моя мама тоже в тюрьме… Её в тюрьме убили. — Неожиданно ответила Алика и прямо взглянула на растерявшегося Амьера своими спокойными нерусскими глазами.

Когда они уже возвращались обратно в лагерь, Амьер вдруг подошёл к Алике вплотную и решительно взял её за руку. Море приветливо шелестело и пенилось у них под ногами.

— Я люблю тебя, Алика, — тихо сказал Амьер. — Очень люблю.

Алика молчала. Она смотрела на него внимательно, пытливо, и не отводила взгляд. Ласковые морские брызги долетали до них. Ветерок шевелил платье Алики.

— Тебе сейчас сколько лет? — спросил Амьер.

— Четырнадцать. — ответила Алика. — А тебе?

— И мне четырнадцать. А если бы нам с тобой сейчас по шестнадцать было, ты бы тогда согласилась стать моей женой?

Алика помолчала немного. Потом негромко сказала:

— Согласилась бы.

Ужинать ходили без Натки. Натка долго проканителилась в больнице, где ей пришлось ожидать доктора, занятого в перевязочной.

С Толькой оказалось совсем не так плохо: три ушиба и небольшой вывих. Она боялась, что будет хуже.

Голодная и уставшая, Натка вернулась в лагерь и пошла в столовую. Там уже давно всё убрали, и ей досталось только два помидора с холодным варёным яйцом.

Выйдя из столовой, Натка увидела Алику: та шла рядом с Амьером, шли они вместе, держась за руки. Натка нахмурилась: ей не казалось, что Алика выбрала себе удачную партию.

Вечером, уже лёжа в кровати, она решила сказать Алике то, что она обо всём об этом думает. «Должен же кто-нибудь сказать ей правду», — про себя рассуждала Натка.

— Алика! — негромко окликнула она её в темноте. — Алика!

— Что?

— Это, конечно, не моё дело… — Натка помялась, — но я не понимаю, зачем ты с таким хулиганом вместе ходишь…

— А кто тебе сказал, что он — хулиган? — тут же ответила возмущённая Алика. И, подумав, уже более спокойно добавила: — Ты ничего про него не знаешь. У него сестра в кувейтской тюрьме сидит — она член партии БААС. И, вообще… это неправильно: сразу про человека, которого не знаешь совсем, думать плохо…

Натке нечего было возразить, и она больше ничего не сказала. Скоро усталость, накопившаяся за день, взяла своё, и Натка уснула.

Начиная с этого дня, Алика и Амьер везде появлялись вместе. Если где-то видели Амьера, то каждый знал: где-нибудь рядом и Алика, если где-нибудь замечали Алику, то и Амьер должен был быть где-то неподалёку.

Алику уже знал весь лагерь. Удивительно, но даже самые конченные отморозки, самые отпетые хулиганы никогда не пытались её обидеть или задеть. Стоило какому-нибудь только что прибывшему в лагерь новичку, проходя мимо, презрительно и небрежно толкнуть её или бросить вслед что-нибудь грязное, как сразу же находилось несколько здоровенных лбов, которые угрюмо брали новичка в полукруг и интересовались:

— Ты чё, пацан, опух?.. Это же наша Алика…

И если новичок недоумевал, объясняли:

— Эту девочку — понял? Трогать нельзя. У неё мать была классная.

А Натка всё пыталась, но безуспешно, попасться как-нибудь на глаза Аликиному отцу. Однако Сергей практически не бывал в лагере. Натка, услышав от Алики, что отец её должен приехать, тут же хватала свою косметичку и яростно красилась. Но — бесполезно, без толку. Сергей словно бы не желал её замечать.

Однажды Натка получила письмо из дома. Она оставила письмо в комнате и за весь день у неё не было времени его прочесть. А вечером в лагере появился Сергей. Они с Аликой пошли на пляж, и Натке удалось пристроиться к ним.

Уже вечерело, звёзды мерцали сверху и Луна, отражаясь, плавала в тёплой воде. Она расплывалась, дробясь на маленькие жёлтые кусочки, которые шевелились в волнах, а после соединялись вновь, в единое целое.

Выкупавшись, Сергей и Натка сидели на берегу.

— Алика! — крикнул Сергей. — Давай к берегу! Простудишься!

Но Алика не отвечала. Она плавала далеко — там, где одиноко маячил, качающийся на волнах буёк, и скорее всего, ей было просто не слышно то, что кричал отец.

— Сергей, — набравшись решимости, произнесла Натка, — а что, Алика когда-нибудь мать свою видела? То есть… видела, конечно… но она её хорошо помнит?

Сергей помолчал, потом ответил:

— Немного помнит… Наверное, не очень хорошо…

Он подобрал небольшой камушек и, с силою размахнувшись, бросил его далеко в воду.