Мы умели верить - [64]
«И я так тщеславен! – говорил он всегда. – Так что, сами понимаете, это правда!» («Этот шарф не абрикосовый, – возражал всегда Чарли. – Он серовато-оранжевый». На что Нико отвечал, что всем известно, что англичане – дальтоники.)
Йель избегал смотреть на часы над стойкой. Да, снегопад, да, семья Норы настроена враждебно, но, если сделка не состоится сегодня, это будет его неудача, его позор. Похожие чувства, хотя и в гораздо меньшей степени, он испытывал, выбирая фильм для совместного просмотра: пусть он не мог контролировать происходящее на экране, но это ведь он ставил фильм, и, если кому-то не понравилось, он виноват. Вместо того, чтобы просто смотреть фильм, он воспринимал его глазами Чарли, пытаясь уловить его реакцию, ожидая его смеха. А сейчас ему хотелось, чтобы Билл Линдси испытывал душевный подъем. Ему хотелось, чтобы Роман получил незабываемый опыт. Ему хотелось, чтобы любопытные банковские клерки наблюдали, затаив дыхание, как вершится история мирового искусства.
Снег продолжал падать крупными кружевными хлопьями.
– Боюсь, на дорогах становится только хуже, – сказал Роман.
И в этот момент вошла Дэбра, в коричневом пальто, закутанная в синий шарф по самые глаза.
– Кто-то из вас должен помочь Стэнли выгрузить каталку, – сказала она.
Йель почувствовал, как что-то разжалось у него в пояснице, хотя до этого он даже не замечал мышечного спазма.
Билл вышел к машине, пока Дэбра разговаривала с банковским клерком, и, когда Стэнли с Биллом вернулись, вкатив Нору, все было готово. Вся группа – Фрэнка, слава богу, еще не было – последовала за клерком в комнату с ячейками.
– Наш юрист в пути, – сказал Йель Стэнли.
При необходимости они могли не дожидаться его. Но тогда… тогда, тогда.
Все побросали свои пальто на длинный стол посередине комнаты, но Билл сказал, что стол ему понадобится для осмотра картин. Он протянул всем белые перчатки, которые они оптимистично взяли из музея. Дэбра не стала их надевать.
Нора в кресле подъехала к столу.
– Это просто идеально, не правда ли? – сказала она. – Теперь мы можем вам сказать, я совершенно откупилась от Дэбры.
Дэбра ничего не сказала, только нервозно покрутила кольцо с ключами. Ее пальцы были красными с мороза.
– Здесь хранятся не только картины, – сказала Нора, – и мы решили, пришло время передать кое-что в новые руки. Драгоценности, как вы понимаете.
Йель не очень понял, как Нора сумела задобрить внучку, если Дэбра могла с таким же успехом дождаться ее смерти. Возможно, в таком случае все ее имущество перешло бы к Фрэнку, который, скорее всего, отдал бы ожерелья своей жене.
Йель не решился спросить об этом, но сказал:
– А где ваш отец?
– Мы его убили, – сказала Дэбра. – Я задушила его подушкой.
Нора хрипло расхохоталась.
– Что ж, это решило бы все дело, не правда ли? Не пугай их, душечка, а то еще поверят. Нет, что Дэбра сделала для нас, так это пообещала отцу, что мы ничего не подпишем раньше вечера. Ложь, но ложь невинная.
– Я тоже ему пообещал, – сказал Стэнли.
– Он отсыпается, – сказала Нора.
Но было уже 10:15, и Йель представил, что, когда Фрэнк полностью проснется и увидит – дома никого, он решит, что все в банке, и тоже явится сюда. Или хуже того: он позволил им уехать, но только для того, чтобы потом дождаться на крыльце своего адвоката, которого он попросил нарочно задержаться в пути из Грин-Бэй. А может, Фрэнк сейчас начищал свой дробовик.
Руки Дэбры дрожали, когда она пыталась вставить ключ в замок. Похоже, она была не просто раздосадована, она дрожала от ужаса. Как человек, вышедший из невыгодной сделки с минимальными потерями, предавший при этом отца, и весьма мстительного отца, ради остатков пирога. Йель все никак не мог найти нужных слов, когда Роман тронул Дэбру за локоть и сказал:
– Вы правильно поступили.
– Окей, – сказала Дэбра, – здесь две коробки, но я всегда забываю, что где лежит.
Клерк помог ей вытащить первый большой контейнер и переложить его на стол. В нем находилась коробка из-под обуви – Йель осторожно снял крышку и заметил края конвертов, сложенные страницы и фотографии с белыми краями, а еще несколько бархатных футляров для драгоценностей и большой конверт, в котором, похоже, находились – Дэбра его открыла – свидетельства о рождении и старые документы. Йель положил крышку обратно, преодолев соблазн запустить руку в коробку.
Они затаили дыхание, ожидая второй контейнер, и, когда Дэбра открыла его и достала, без перчаток, содержимое, Билл пискнул, точно испуганная птица.
– Пожалуйста, – сказал он, – позвольте мне, позвольте мне.
Нора, чьи глаза находились на уровне столешницы, не могла видеть, что лежит в коробке. Она сидела спокойно, сложив руки на коленях, и медленно, терпеливо моргала. Йель подумал, как давно она последний раз видела эти вещи. Рядом с ней стоял Стэнли и внимательно за всем наблюдал.
Рисунки и эскизы находились – боже правый – в двух ветхих картонных конвертах. Под ними лежала в открытом виде акварель Фудзиты, изображавшая Нору в зеленом платье. Йель пытался оценить качество бумаги, повреждения, разрывы. Он не был экспертом, но эти работы выглядели убедительно старыми и в приличном состоянии. Картины маслом, предполагаемые Эбютерн и Сутин, и два Ранко Новака, были свернуты в рулоны и перетянуты резинками. Билл принялся бережно скатывать их, одновременно с двух сторон, и Йелю невольно пришло на ум сравнение с аккуратно натягиваемым презервативом. Он попросил Романа помочь, и две пары рук в перчатках мучительно медленно развернули холст и, держа за углы, поднесли к столу. Это была Эбютерн, спальня.
