Мы умели верить - [62]

– Ты успеешь к десяти? – сказал Йель.

«Какого черта он развернулся? Почему он не остался на месте, чтобы сэкономить завтра час»?

– Тебе придется выезжать около полшестого, имей в виду.

– Очень постараюсь, – сказал он.

Они направились в ресторан – отпраздновать, как сказал Билл, хотя Йель считал, что, произнося это слово, он мог их сглазить – и в итоге заказали три бутылки вина. Они были единственными посетителями, пока не появилась свадебная компания – не на банкет после церемонии, а подкрепиться после банкета, на котором они съели только торт, как доложил Роман, отлучавшийся из-за стола поздравить молодоженов – и обе группы так засиделись, что под конец официанты принялись остервенело надраивать соседние столы, выразительно покашливая. Билл рассказал Йелю с Романом историю о том, как отец Долли, концертирующий пианист, однажды ухаживал за одной из дочерей Рахманинова. Он подливал Роману вино, едва тот успевал ополовинить бокал. Довольно скоро Билл настолько опьянел, что стал тараторить без умолку, обращаясь к одному Роману, так что Йель мог откинуться на спинку и предаться своим тревогам. Он был относительно трезв; ему предстояло сесть за руль.

«Картины, – напомнил он себе, – могут оказаться подделками».

Даже если все выгорит, все равно оставался риск, хоть и очень небольшой, что их неприятности с сегодняшним визитом к Норе и все эти словопрения были частью длинной, сумасшедшей аферы, которую возглавлял Фрэнк. Но чего ради эти люди ввязались бы во что-то подобное? Не из-за денег же.

Йель никогда не умел принимать подарки судьбы. Его страх быть одураченным восходил по крайней мере к шестому классу школы, к тому дню, когда вывесили список баскетбольной команды и кто-то из однокашников вписал имя Йеля, тщательно подделав почерк тренера. Йель пришел на тренировку, не зная, что его подставили, и тренер посмотрел на него и сказал, без всякой враждебности: «Мистер Тишман, что вы здесь делаете?» Позади него команда смеялась, и фыркала, и хлопала друг дружку по спинам. Пока все бегали по кругу в качестве наказания, тренер спросил Йеля, не хотел бы он быть дежурным по инвентарю. Он не удивился, услышав отказ Йеля.

За этим последовали тысячи мелких нападок в течение семи лет школы, тысячи случаев травли и подстав. И все это время Йель безнадежно пытался одурачить всех в главном, тщетно надеясь, что они купятся на его мнимую влюбленность в Хелен Эппельбаум, девушку из волейбольной команды, строившую ему глазки. Но они не купились, и Йель понял, что дурачить будут всегда его, а вот у него это никогда не получится. Вот почему на поминках Нико он не мог отделаться от ощущения, что стал жертвой злого розыгрыша. И, вероятно, похожие причины заставили Чарли в тот вечер подозревать еще худшее в свой адрес. Чарли в юности навидался всякого – английские школы были печально известны своими традициями.

Но теперь Йель стал взрослым человеком, и даже если мир не всегда добр к нему, он напомнил себе, что может доверять тому, что видит и слышит. Очень часто вещи бывают именно тем, чем кажутся. Взять хотя бы Билла Линдси, перегнувшись через стол рассказывавшего Роману о профессоре искусствоведения, который «по-настоящему раскрыл меня, если ты понимаешь, о чем я».

Взять хотя бы снег за окном, кружащий так безмятежно. Взять официанта, поглядывающего на часы.

2015

Фиона обошла столько, сколько смогла до вечера, решив, что даже если Клэр уже не в Париже, кто-нибудь из тех, кто знал ее, мог бы ей помочь. Она заходила в магазины для художников, студии йоги, обращалась ко всем прохожим, готовым выслушать ее.

В ответ пожимали плечами, сочувственно улыбались, выражали смущение. Два человека пересняли фотографию своими телефонами и записали ее номер.

Фионе стоило бы вернуться в штаты, где сейчас, по всей вероятности, находилась Клэр. Но, когда они с Арно обыщут квартиру Курта, она сможет его прижать, с помощью детектива или без. Каким бы здоровым Курт ни был, она от него не отвяжется, пока он не заговорит.

Под конец она снова пришла на Пон-де-Ляршевеше. Снова почти пустой. Его перила по-прежнему были увешаны замками, как и на видео, но отдельные секции были очищены от замков и закрыты фанерой. На тротуаре красовался гигантский рисунок сердца с надписью белым на красном, по-английски: «Наши мосты больше не выдержат ваших знаков любви». В правом предсердии изображался перечеркнутый замок.

На другой стороне моста мужчина перевесился через перила, глядя на шедший по реке теплоход.

Фиона прислонилась к перилам спиной, повернувшись лицом не к реке и не к Нотр-Даму, а к самому мосту. День был холодный, туманный. Сколько она сможет простоять здесь, ожидая и наблюдая, пока кто-нибудь не решит, что она хочет покончить с собой?

Когда мост опустел, она кричала в сторону реки имя Клэр. Совершенно бесполезный поступок, в том и прелесть – сделать для разнообразия что-то заведомо бесполезное. Она опять устала и проголодалась, и пора было возвращаться к Ричарду и звонить Дэмиану, пока еще не слишком поздно в штатах. А еще нужно было позвонить в свой магазин и убедиться, что Сьюзан со всем справляется.