Мы умели верить - [60]

– Не первый раз в каталке, – сказала она, – но это всегда ненадолго.

В окне позади нее заходило солнце. Йель сел между Фрэнком и его дочерью, Дэброй, так что по другую сторону стола оказались Билл, Роман и жена Фрэнка. Откровенный антагонизм был смягчен. На другом конце стола, напротив Норы, сидел Стэнли. Детей Фрэнка – мальчика и девочку, которые, по идее, должны быть в школе, но, возможно, у них продолжались рождественские каникулы – отправили в подвал смотреть телевизор. Йель позвонил начальнику юридического отдела Северо-Западного, и тот пообещал приехать, как только освободится. По всей вероятности, он прибудет не раньше восьми, но даже если к тому времени им придется покинуть дом Норы, они смогут сделать все утром.

Йель чувствовал, что начать разговор должен он, чтобы снять напряжение, заставлявшее Дэбру скрещивать руки на плоской груди, а Романа барабанить ногой по полу, так что весь стол дрожал, но первой заговорила Нора, элегантно откашлявшись:

– Меня воодушевляет ваше присутствие. Фрэнк, ни слова. Я хочу, чтобы ты был в курсе моих планов, но я не нуждаюсь в советах.

Фрэнк фыркнул и откинулся на спинку. Ему было под шестьдесят, и его жидкая шевелюра поседела, но что-то в его влажных, темных глазах придавало ему вид великовозрастного ребенка.

– Полароиды весьма впечатляют, – сказал Билл Линдси. – И, по рассмотрении ваших артефактов, фотографий Парижа, писем и так далее, их тоже можно будет выставить.

Нора выразила удивление, но затем сказала:

– Не думаю, что там есть что-то интимное. Надо будет проверить.

– Подожди, бабуль, – сказала Дэбра, – ты что, отдаешь и архивы? Мы об этом вообще знали?

– Ну, документы прилагаются к картинам, милая, – сказала Нора, и Фрэнк закатил глаза, застонав. – Так, вам все понравилось? И работы Новака? Потому что я хочу, чтобы люди их видели.

Не дав высказать Биллу что-то не вполне восторженное, Йель сказал:

– Я прямо запал на ту, что с мужчиной в жилете ромбиком.

Нора рассмеялась и закрыла глаза, словно эта картина была у нее под веками. Дэбра прошептала, чтобы все слышали:

– Ранко был ее парнем.

– Ааа, – сказал Билл. – Тогда понятно.

И он выразительно посмотрел на Йеля.

Единственное, что удалось выяснить о Новаке стажерке Билла Саре, это что он был в числе трех студентов, получивших престижную премию «Prix de Rome» в 1914 году, однако начало войны помешало им отправиться в Рим, так что награждение было отложено. Дальнейших сведений о Новаке найти не удалось.

Билл стал излагать свое видение экспозиции.

– Мы всегда можем принять работы во временное пользование и выставить на какой-то срок, – сказал он, – но в таком случае мы не сможем провести оценку подлинности и реставрацию.

Он только что сболтнул лишнего – Йель не хотел даже упоминать возможности временного пользования, и поэтому он тщетно пытался поймать его взгляд.

– Мы хотели бы пообещать вам, – сказал Йель, – что обеспечим этим картинам бессрочный уход.

Нора повернулась к сыну и сказала:

– Ты ведь понимаешь, Фрэнк? Это стоит денег. Все картины без рам, и за ними нужен уход.

Она влажно откашлялась в ладонь.

– Можно и мне сказать? – произнес Фрэнк. – Слушайте, я знаю парня, который работал в сфере искусства, в галерее в Торонто. Он сделает проверку подлинности за так. В качестве личной услуги.

Йель покачал головой.

– Вы, наверно, говорите об оценке стоимости, а не подлинности, но даже если и так…

Йель видел, что Фрэнк был оскорблен.

– Слушай, – сказал он, – мне неприятно использовать этот аргумент, но у меня есть близкий друг, который, скажем так, имеет очень большой вес в Северо-Западном, и…

– Мистер Донован держит связь с отделом развития, – сказал Йель. – Нас это в данном случае не касается.

Фрэнк разинул рот, словно собираясь наорать на Йеля, но затем повернулся к Норе.

– Мама, я плачу за этот дом. Ты подумала об этом? Ты урезаешь меня и моих детей, а сама сидишь здесь, в моем доме.

– Ты собираешься меня выселить? – спросила она спокойно.

Прежде чем Фрэнк ответил, его жена накрыла его руку своей и сказала:

– Фрэнк, почему бы тебе не выйти подышать воздухом?

Фрэнк встал, намереваясь, по-видимому, так и сделать, но тут из подвала донеслись визги и плач, и Фрэнк с Фиби бросились смотреть, что случилось. Роман спросил, где уборная, и вскоре все разбрелись по дому. Йеля это полностью устраивало. Нора переместилась на каталке в гостиную, Йель последовал за ней, и она указала ему на тот же диван, на котором он сидел в прошлый раз, с Сесилией. На этот раз он сел посередине – более свободно, но менее удобно. Ему в копчик упирался шов между двумя плоскими подушками. Йель попросил Билла кивком оставить их с Норой наедине, и Билл послушался и вышел на крыльцо покурить, а вскоре к нему присоединился Роман. Стэнли остался в столовой, слушая издалека.

– Хочу, чтобы вы знали, – сказала Нора, – я умираю. У меня эта… застойная сердечная недостаточность. Попросту говоря, у меня слабое сердце, и я неподходящий кандидат для операции, как вы, думаю, понимаете. Мне дают максимум год. Казалось бы, врачи должны знать побольше. Забавно, что я почти не чувствую недомоганий, но мое сердце, очевидно, считает иначе. Вероятнее всего, я умру во сне. Не так уж плохо, да? Я всегда считала, что получу рак легких, но вместо него – вот эта штука. Вы не курите, нет? Нико всегда курил, и я ненавидела это, хотя не думаю, что это в итоге имело значение. Я бросила в сорок, и посмотрите, докуда дотянула. Так вот, Фрэнк и Дэбра знают о моем состоянии, но терпеть не могут, когда я говорю об этом.