Моряк из Гибралтара - [89]

— До свидания,— откликнулась Анна.

Жожо ушел.

— Откуда он? — спросил я.

— Из Индокитая,— ответил Андре,— или еще откуда-то в этом же роде, с Тихого океана. Я его знаю уже десять лет, но он совершенно не изменился за эти годы.

— Так вы — Анна? — спросил Легран.

— Да. А вы кто?

— Никто,— отрезал Легран.

— Сомневаюсь,— произнесла Анна тихо.

Бармен и Анри, замерев, смотрели на них.

— А кто они? — спросил Легран, кивая на нас.

— Они — это они,— ответила Анна.

— Не понимаю,— сказал Легран.

— У меня много друзей,— объяснила Анна.

— Они тоже едут? — нахмурился Легран.

— Конечно.

— Что-то я ничего не понимаю,— признался Легран.

— Какая разница,— сказал Эпаминондас,— если пытаться все понять…

— …Не хватит всей жизни,— закончил я за него.

— Это далеко? — спросила Анна.

— Два дня на машине,— совсем помрачнев, ответил Легран.

— И все же мир очень тесен,— сказал Эпаминондас.

— А вы можете поехать одна? — простодушно спросил Легран.

— Нет, не могу.

— Тебе никто не будет мешать,— опять вмешался Эпаминондас,— никто никому не будет мешать.

— Никогда,— подтвердил я,— уверяю вас.

— А я ничего и не говорю,— пожал плечами Легран.

Он ушел, совсем расстроенный, назначив нам встречу на следующее утро. Мы вернулись на судно. Эпаминондас выглядел озабоченным.

— Одно из двух,— сказал он,— или это он, или не он.

— Ты устал, ты должен идти спать,— посоветовала Анна.

— Если это он, значит, он,— не сдавался Эпаминондас.

— А еще,— добавил я,— ты хорошо знаешь, что…

— Но если это не он,— невозмутимо продолжал Эпаминондас,— с какой стати они хотят, чтобы ты ехала одна?..

Эпаминондас поднялся чуть свет, чтобы купить два маузера и один карабин.

— Это совершенно необходимо,— уверял он,— на всякий случай, ведь в бассейне Уэле мы можем встретить куду…

Мы увиделись с Леграном в условленный час в баре. Эпаминондас был доволен, что мы отправляемся, вооруженные маузерами и карабином. Он пребывал в очень хорошем настроении. Но когда мы вошли, Легран даже не улыбнулся.

— Что это значит? — мрачно спросил он.

— Маузеры и карабин,— вежливо объяснил Эпаминондас.

Легран оказался серьезным человеком. Первым делом он попросил показать ему наши удостоверения и документы на корабль.

— Все надо делать как следует или не делать вовсе.

Мы безоговорочно согласились с ним, после чего он сообщил нам, что у него имеются принципы и опыт, чтобы проводить их в жизнь. Он дал нам понять, что ему не впервой выполнять столь деликатную миссию. Мы смогли убедиться, что его преданность Жеже была исключительной, а осмотрительность чрезмерной. Впрочем, он оказался достаточно скромным. За все время, пока длилось наше путешествие, мы узнали от него только то, что Жеже он знает уже два года, что он тоже из Абомея, где они познакомились и вместе работали. Анна его мало интересовала, он почти не разговаривал с ней. Прежде чем отправиться в путь, мы должны были полностью довериться ему. И мы прониклись к нему бесконечным доверием. Он повез нас, куда считал нужным. Единственная трудность, с которой мы столкнулись, исходила от Эпаминондаса. Ко всякого рода мессианским настроениям, чем бы они ни были оправданы, Эпаминондас испытывал непреодолимую неприязнь. В первый день Легран раздражал его. Но на следующий день не без помощи куду он забыл о нем. Бывало забавно наблюдать, как Эпаминондас весь вечер выслеживал куду. Ах, никогда мы не любили его так, как в эти дни.

Мы выехали в восемь утра на следующий день. Анна предпочла воспользоваться своей машиной. Легран в своем джипе ехал впереди нас. Он один знал, куда мы направляемся и где заночуем.

В этот день мы проехали обширные влажные пространства Верхнего Конго. Дорога была изумительной. Машины шли мягко. В этих широтах Африки погода не создает проблем. Конечно, стояла сильная жара, но цель, ждавшая нас впереди, не позволяла нам жаловаться. Наша поездка проходила в сезон дождей, наступивший в бассейне реки Конго. Дождь был и в этот день. Леса казались нескончаемыми и отличались совершенно невероятным разнообразием. Гудки автомобилей отдавались, как под сводами собора. Низкие облака скрывали пейзаж спереди. Иногда они проливали на землю целые тонны воды. Тогда мы останавливали машины. Я никогда не думал, что дождь, пусть даже и тропический ливень, может сопровождаться таким оглушительным, таким пугающим шумом. Анна удивленно смотрела вокруг. Ее глаза попеременно становились то темно-зелеными, как лес, то прозрачными, как дождь. Ей тоже было жарко. Она часто машинально вытирала лоб тыльной стороной ладони. Этот ее невольный жест глубоко трогал меня. Шум дождя мешал нам говорить. Я смотрел, как она смотрит на дождь и вытирает лоб рукой. Но если бы только это! Меня волновало дрожание ее век. А один раз, когда я взглянул на нее, мне показалось, что Анна изменилась, в ней появилось что-то, чего я, быть может, не должен был видеть. Я невольно вскрикнул. Эпаминондас вздрогнул и выругался. Но вскоре признался, что очень плохо переносит тропический климат. Она слегка побледнела, но не спросила, что со мной случилось. Время от времени показывалась река Конго. Порой спокойная, порой бурная. Иногда река как безумная бежала через лес, делая крутые повороты, за которыми дорога не всегда могла следовать. Ее неистовый шум оглашал всю округу в десятикилометровом радиусе и, казалось, мог бы перекрыть рев ста тысяч слонов. Иногда мы проезжали через деревни, по большей части маленькие, затерявшиеся в глубине лесов. Лишь куду и слонов, самых больших в мире, не пугают тропические леса. Слоны умирают от старости на этой благословенной земле, и она поглощает их в вечной круговерти природы, как было всегда от сотворения мира. Леса окрашены в необычные цвета. Это целые потоки цвета, самоцветные жилы, цветные реки. Иногда лес оказывался сплошь красным — цвета преступления. Временами он становился серым, резко переходя в яркие зеленые тона. Дышалось трудно. Постоянные ливни заполонили воздух тяжелыми маслянистыми испарениями. Трудно дышалось не только людям, но и слонам. Однако никто не жаловался. Мы не обнаружили ни одного известного нам цветка. Вероятно, они прятались, как куду.