Моряк из Гибралтара - [85]

Яхта стояла на якоре. Мы — Анна, Эпаминондас и я,— как полагается, осмотрели кафе вдоль набережной реки Конго. Сидя под вентиляторами и прислушиваясь к разговорам, мы пили пиво. Эпаминондас не оставлял нас ни на минуту. Разговоры, что мы вели, касались только охоты на куду. Все-таки у нас имелись достаточно серьезные сомнения в идентичности некоего Жеже и моряка из Гибралтара, чтобы мы могли говорить о чем-нибудь другом, кроме куду.

Так продолжалось три дня. За это время мы пропустили сквозь себя несколько бочек пива. К счастью, тема куду оказалась неисчерпаемой. Эпаминондасу не терпелось начать настоящую охоту на этих прекрасных антилоп. В конце третьего дня, после обеда, когда Эпаминондас уже совершенно разуверился в реальности охоты и отчаялся выбраться живым из этой жары, мы услышали необычный разговор.

Это случилось в элегантном баре на окраине города. Мы явились туда во второй раз из-за понравившегося нам бармена, который интересно и с большим увлечением говорил об Африке. Мы пробыли в этом баре с полчаса, как туда вошли два человека, одетые во все белое, в высоких сапогах до колен, оба — при портупее. Один был высокий, другой — небольшого роста. Конголезское солнце основательно поджарило их. Чувствовалось, что они прибыли издалека и радуются, что наконец могут отдохнуть. Они явно не принадлежали к завсегдатаям бара. Заказав два виски, они расположились за столиком недалеко от стойки.

— Господа прибыли издалека? — вежливо осведомился бармен.

— С Уэле,— ответил первый.

— Внимание,— прошептал Эпаминондас.

— Принеси нам что-нибудь пожевать,— обратился второй к бармену.

— Говорят, в этом году жара наступила намного раньше,— так же вежливо заметил бармен.

Первый выругался.

— Наши тормоза расплавились. Ты был на высоте, Анри…— Он обратился к бармену: — Анри — водитель высшего класса, чемпион водителей!

— Рад слышать,— ответил бармен, зевая.

— Ты преувеличиваешь, Легран,— сказал Анри.

— Нет,— настаивал Легран,— чемпион.

— А как охота, хорошая? — спросил бармен.

— Есть рысь,— ответил Легран,— ну, антилопа. Но охота не очень хорошая.

— Да,— начал Анри,— ведь стреляешь всегда вслед и поневоле поднимаешь тучи пыли, а дичь она не дура…

— Да, поневоле,— задумчиво повторил бармен.

— Четыреста километров по кошмарной дороге,— сказал Легран.— Но, как всегда, Анри на высоте. Самое сильное у него, понимаете, это терпение. Держать сорок километров в час на протяжении четырехсот километров — вот где испытание терпения.

— А кто с этим незнаком? — спросила Анна, заинтересованная беседой.

— С чем? — Анри ошалело уставился на нее.

— С испытанием терпения,— сказала Анна.

— Мадам разочарована? — галантно спросил Легран.

— Из-за этого, что ли? — фыркнул Эпаминондас, приканчивающий третий стакан виски.

— Да, забыл,— добавил Анри,— мы там застряли в одном месте, а потом еще ждали приятелей…

— Ужасно, когда подумаешь об этом,— заметила Анна.

— Что ужасно? — Легран посмотрел на нее с подозрением.

— Что вы могли бы быть сейчас не здесь, за стаканом виски, а еще где-то там…

Легран посмотрел на нее снова, теперь изучающе. Но Анри махнул ему рукой, дескать, не надо волноваться. Анна улыбнулась ему самой очаровательной из своих улыбок.

— Вы парижанка,— сказал Анри,— парижанки всегда возражают, их легко узнать…

— Но вообще-то это так.— Эпаминондас наконец подал голос.— Вся жизнь — это испытание терпения.

— Ты тоже так думаешь? — спросил я Анну.

— Говорят,— тихо ответила она.

— Когда я ходил по-маленькому,— сказал Анри,— получалось облачко пыли.

— А я…— Бармен было замешкался, взглянув на Анну, но потом продолжил: — За восемь лет, что я здесь, мне больше всего понравилось один раз писать на гололед.

— О чем ты? — усмехнулся Анри.— Настоящий гололед вообще невозможно разбить. Сорок три градуса жары в Туатане. Мы уже забыли, что такое гололед…

— Холоду я всегда предпочитаю жару. И сейчас, когда вот так сидишь после долгой дороги, это я тоже очень люблю…

— Интересно,— заметил бармен.

— А я нет,— сказал Анри,— нет и еще раз нет, раньше я так же думал, но сейчас думаю по-другому.

— Эх, чего бы я не дал, черт побери, чтобы пописать на гололед,— мечтательно произнес бармен.

— Так всегда кажется,— сказал Эпаминондас,— когда что-то недостижимо. Когда же желание осуществлено, то не видишь в этом ничего особенного…

— Должно быть, это занятно — ледниковый период…

— Никто не может судить об этом,— зевая, протянул бармен.

— Вы уверены, что никто? — спросил Эпаминондас заинтригованно.

— Ну какие-то животные же были,— сказала Анна.

— А разве животные — это никто? — спросил Анри.

— Не думаю,— сказал я,— мне кажется, что в то время никого не было.

— Не может быть,— сказала Анна,— думаю, были какие-нибудь маленькие зверушки.

— А я так не думаю,— возразил я.

— Ты видел Ледовитый океан? — спросил Анри у Леграна.

— А как же,— ответил Легран,— в тридцать шестом году. Отличное было время. Самое интересное, что создавалось впечатление, будто его поверхность зыбилась волнами. Словно все заледенело в один миг.

— Ты уверен, что тогда никого не было,— спросила меня Анна,— даже куду?

— А как же иначе,— сказал Анри,— в ледниковый период вся земля была, как Ледовитый океан.