Моряк из Гибралтара - [80]
Поверьте, мне очень грустно сообщать вам, что господин моряк из Гибралтара совершил в Дагомее два новых преступления, и что его сейчас нет среди нас. Выстрелом из маузера он убил полицейского из Абомея, только что приехавшего в колонию и прямо на улице нахально потребовавшего у моряка из Гибралтара предъявить документы, а через некоторое время прикончил белого колониста, вероятно конкурента в торговле золотом. Эти неблагоразумные поступки он совершил в один день. Чем объяснить такое нервное состояние господина моряка из Гибралтара? Тогда в Дагомее стояла невероятная жара. Но равнодушные к любому разумному объяснению, белые колонисты пришли в ужасную ярость от действий господина моряка и послали петицию господину губернатору. Тогда господин губернатор направил на господина моряка из Гибралтара все полицейские силы колонии. А именно ваш покорный слуга имел честь предупредить господина моряка через одного посредника. Но в то время как все объединенные полицейские силы направлялись из Порто-Ново в Котону, господин моряк из Гибралтара выехал из Котону в Порто-Ново, где не осталось ни одного белого полицейского. Все они отправились в Котону на его поимку, и таким образом господин моряк мог спокойно ехать в другое место.
Сначала он долго в одиночку пробирался через многокилометровые заросли густого кустарника, затем с помощью своих друзей оказался в Бельгийском Конго. Когда он прибыл в Конго, разговоры о нем, уже начавшие было утихать, разгорелись с новой силой. Бельгийские власти, в обязанности которых входила немедленная выдача господина моряка властям Дагомеи, поддерживали слухи о том, что его друзья-людоеды из племени монбуту съели его по случаю великого ежегодного праздника племени. Это он, господин моряк из Гибралтара, придумал такой великолепный ход, и вы, мадам, не волнуйтесь, если подобные слухи дойдут до вас. Во время нашего последнего свидания он сказал мне: «Полиция никогда не схватит Жеже, никогда!» Кстати, господин моряк из Гибралтара всегда говорил о себе в третьем лице. Он говорил: «Жеже голоден», или: «Жеже хорошо чувствует себя», или еще: «Жеже вляпался» и т. п. В нашу последнюю встречу, самую долгую из всех, которых я имел честь удостоиться, он объяснил мне, что отныне его жизнь будет разнообразней прежней, что он ни о чем не жалеет и что единственное, чего он по-настоящему боится, так это тюрьмы. Если он почувствует реальность осуществления этой угрозы, он предпочтет исчезнуть у монбуту. Именно такой вид смерти казался ему наиболее привлекательным. «Жаль, правда,— сказал он мне,— что Жеже придется умирать в расцвете сил и в конечном счете он сгодится разве что для удобрения африканской земли». Бесспорно, его друзья из племени монбуту были бы очень рады обглодать его косточки в знак дружбы. Однако Жеже, будучи здоровым, сильным мужчиной, пока не торопится становиться удобрением африканской земли, считая, что достоин лучшей участи.
На доме господина моряка полиция обнаружила висевший плакат, оставленный им перед отъездом. Он гласил: «Не ищите Жеже. Жеже больше нет. Не ищите даже его труп, его нет на африканской земле. В Абомее все знают, что Жеже съеден своими товарищами монбуту из Уэле, и теперь вы все в дерьме. P. S. Жеже ни о чем не жалеет».
Взбудораженное население Абомея с нетерпением ждало подтверждения слухов со стороны официальных властей. Полиция бесславно вернулась в Порто-Ново. Выждав какое-то время, я послал сообщение Эпаминондасу, ибо приблизительно мы знаем, где нужно искать господина моряка из Гибралтара. Через месяц после описанных событий я получил письмо из Леопольдвиля. Оно было адресовано мне не потому, что я его лучший друг, но потому, что я — единственный, кто знает французский. Письмо мы, конечно, порвали, но я почти дословно помню его содержание. «Дорогой Беханзин (так забавно он обращается ко мне), Жеже в Леопольдвиле. Он устроился как нельзя лучше. Леопольдвиль — большой город, один из лучших образцов колониального дерьма. Нужно, наверное, убить мать и отца, чтобы жить здесь. Ему удалось найти друзей. Он играет в карты. Закопайте пистолеты. До скорого, ваш Жеже».
Получив это письмо, Луи решил написать господину моряку и отправил письмо через посредника. События торопили. Вы уже находились на пути к Сету, где, как мы знали, Эпаминондас должен был ждать вас. И мы решили, что разделяющее нас расстояние упростит разговор с ним о его прошлом, о вас, мадам, и о том, чему вы посвятили жизнь. Мы ему сообщили, что некая дама по имени Анна ищет его на яхте «Гибралтар» по всему земному шару.
Позавчера мы получили ответ от господина моряка, где, помимо всего прочего, он писал: «Что касается Анны, вы можете направить ее к Жеже. Посмотрим, что можно сделать для нее… Пусть она спросит Жеже в первом же бистро Леопольдвиля на правом берегу реки Конго».
Простите, мадам, что я так долго занимал ваше внимание. Больше мне нечего сказать, кроме того, что я с большой симпатией отношусь к вашему предприятию.
На судно мы вернулись на рассвете… Слушая очередную версию истории моряка из Гибралтара, мы постоянно сдерживали рвущийся наружу смех, и это состояние утомило нас. Все трое мы двинулись в бар, чтобы выпить виски и сделать вывод из визита к Луи. Эпаминондас состроил грустную мину.
