Моряк из Гибралтара - [79]
Обед был простой, но очень хороший. Молоденькая Пехл, подруга Луи, старательно прислуживала нам за столом, совсем не принимая участия в разговоре. Славное прошлое Дагомеи отнюдь не интересовало ее, а историю моряка из Гибралтара она знала достаточно, чтобы понять то, о чем говорит учитель. Когда обед закончился, она вышла в соседнюю комнату и затянула протяжную пастушескую песню с горных плато Атакоры. Анна велела принести побольше итальянского вина, чтобы не слишком удивляться рассказу друга Луи и как-то скрасить оставшуюся часть вечера.
Было уже около двух часов утра. Понизив голос — ведь всюду шныряли агенты полиции, в меру пьяный, он торжественно, под аккомпанемент напевов Атакоры, начал свой рассказ.
— В Абомее, столице Дагомеи, находилась старинная резиденция жестоких королей, среди которых самым великим был, как вы помните, Беханзин. И жил там некий белый господин, историей которого Луи за два года прожужжал мне уши; он был похож на того, кто интересует вас, на того, которого вы разыскиваете столько лет. Другие белые колонисты, говоря о нем, обвиняли его в распутстве, сутенерстве и сводничестве. Белые говорили, что он позор колонистов, но я не понимаю, почему один должен отвечать за всех. Этот господин совершил что-то такое, за что разыскивался белой полицией Порто-Ново, Котону и всех городов, кроме Абомея, где жил этот господин и где черная полиция не имела права заниматься белыми преступниками.
В числе преступлений, в которых его обвиняли, назывались воровство, контрабанда и — извините меня, мадам, но я говорю всю правду, изнасилование. Это последнее — основное, чего не приемлют белые, ведь у нас в Дагомее преступление — понятие очень относительное. Особенно когда дело касалось моряка из Гибралтара, пользовавшегося широкой известностью, в первую очередь среди женщин и девушек, которые испытывают ностальгию по прежним временам Дагомеи, когда любовь была в чести, когда ею занимались все в любое время дня и не было мирового судьи, чтобы следить за моралью.
И я имел честь знать господина моряка из Гибралтара. Но каким образом? — спросите вы. Да, я встречал его и имел с ним дружеские беседы. Дагомейцы знали его под именем Жеже. Мне довольно трудно описывать Жеже, простите, моряка из Гибралтара. Нам, чернокожим, не так-то просто различать физиономические подробности белых, они для нас почти все на одно лицо, но главная трудность которую я испытываю при описании господина моряка из Гибралтара, заключается в том, что он носил колониальный шлем и темные очки, и я всегда встречал его только в этих защитных очках, впрочем весьма необходимых всем белым, ибо Дагомея находится недалеко от экватора. Тем не менее наши женщины — извините меня, мадам, что я подвергаю испытанию ваши чувства,— большинство наших женщин говорили, что у него голубые глаза. Одни из них утверждали, что его глаза лазурные, как утреннее небо, другие клялись, что они синие, как озера плато Атакоры в сумерках. Но, повторяю, его черные очки не позволяли мне вынести собственное суждение. Какого цвета у него волосы, я тоже не могу сказать доподлинно, но мне кажется, что из-под шлема выбивались темные пряди.
Средства, на которые существовал этот господин, добывались им из разных источников. Но в основном его благосостояние зиждилось на том, что белые обычно называют транспортными перевозками. Мне кажется, что это означает коммерческую деятельность, связанную с предметами нашего искусства и, конечно, золота. Он занимался этим не один. Говорят, у него были люди по всей Африке и даже в племени монбуту, которые, как вы, наверное, знаете, людоеды.
Всем алкогольным напиткам Жеже предпочитал виски, на что всегда указывал Луи, когда говорил о тяжелом прошлом моряка из Гибралтара, связывая его любовь к виски с угрызениями совести. Еще он охотился практически на всех животных колонии, а иногда, когда нечего было положить на зуб, то и на ворон на улицах Абомея. Он жил так же, как и мы все, бедные чернокожие, которых тоже называл братьями и которых, как говорят, настраивал против своих белых братьев из колониальной администрации. Я добавлю одну деталь, которая дорога лично мне: он хорошо знал историю Дагомеи и почитал нашего великого Беханзина.
Господина моряка из Гибралтара все считали ловким малым. А простые люди, пастухи с высокогорных плато, больше того, считали, что он находится под защитой богов и потому абсолютно неуязвим. Его сравнивали с большим куду, который как ветер мчится навстречу рассветному солнцу, а обладающие богатым воображением видели в нем одно из воплощений нашего великого Беханзина. Ему нравились такие сравнения. Ваша мифология сильно отличается от нашей, и вам необычайно сложно постигнуть то, что доступно нашему пониманию. Позднее господин моряк из Гибралтара изменил свой стиль. Теперь он был вооружен не только своими кулаками, но и пистолетами. Каждый встретивший его видел пистолет у него на боку. Думаю, не ошибусь, если скажу, что их насчитывалось у него с десяток. Он приобретал их в Британской Нигерии, где также имел друзей. В основном это были десятизарядные маузеры, обладавшие большой убойной силой. Он никогда не скрывал, что носит оружие, и в какой-то мере не скрывал своего прошлого. Мы знали, что когда-то он совершил преступление в Париже, этом огромном городе. Он говорил о своем преступлении очень спокойно, даже с каким-то смирением, однако мы чувствовали, что, окажись в подобной ситуации снова, он поступил бы точно так же. Создавалось впечатление, будто он жалеет, что дело сделано и нельзя повторить это снова. Однако он никогда не говорил, ни при каких обстоятельствах совершил преступление, ни кто его жертва. А я никогда не расспрашивал его о подробностях. Зная о живости темперамента господина моряка из Гибралтара, я бы рисковал своей шкурой, если бы признался, что мне известно от Луи, как он расправился с американским королем шарикоподшипников Нелсоном Нелсоном.
