Моряк из Гибралтара - [73]

Я оставил ее в каюте и поднялся в бар выпить кофе. Решив, что у меня есть возможность осмотреть город, покинул яхту. Несмотря на раннее время — что-то около одиннадцати часов утра, было уже довольно жарко. Однако морской ветер хорошо обдувал город, и жара переносилась легко. Я вышел на первую поперечную улицу и через четверть часа оказался в центре города, на шумном бульваре, обсаженном карликовыми пальмами. Очевидно, потому что я очень мало спал не только в предыдущую ночь, но и все ночи от самой Рокки, я чувствовал себя чрезвычайно уставшим. Бульвар, видимо, представлявший собой центральную торговую улицу города, казался нескончаемым. С одной стороны он упирался в порт, другой стороной вливался в площадь, плохо различимую издали. От площади по улице двигались самосвалы, груженные углем. Со стороны порта по ней взбирались тяжелые грузовики, везущие ящики, какие-то машины и металлическую стружку. С того места, где я находился, хорошо просматривалось все пространство от порта до площади, почти забитое длинной вереницей автомобилей, в основном грузовиков, которые останавливались через равные промежутки на красный свет перекрестков. Все это перемещалось с одинаковой скоростью, останавливалось и разъезжалось в ритме, напоминавшем движение морских волн, медленное и длинное.

Я сел на скамейку, чтобы передохнуть от этого зрелища. По улице, рядом с которой я находился, парадным строем, с фанфарами прошел отряд полицейских. Они шли, чеканя шаг, и им весело улыбались водители грузовиков. Когда колонна удалилась, я встал со скамейки и направился в сторону площади. Я надеялся, что там есть другие деревья, не эти карликовые пальмы, которые совсем не давали тени. Я шел неспешным шагом, чувствуя себя таким же уставшим, как тогда, во Флоренции, когда искал водителя грузовичка. Но на сей раз город не замыкался на мне, напротив, он все время как бы раздвигался и в длину и в ширину, и мне уже казалось, что я никогда не доберусь до кафе на площади, а если и доберусь, то останусь там на всю жизнь. Я был отчаянно счастлив. Я сел на скамейку и стал слушать. Весь город трудился не покладая рук. Если хорошо прислушаться, для чего нужно особое внимание, то сквозь жуткий грохот грузовиков ясно различался смутный отдаленный рокот, доносившийся из порта. Поднявшись с лавочки, я пошел дальше. Мне понадобился еще час, чтобы достичь площади. Свежеполитые террасы кафе утопали в тени платанов. Я остановился у первого. Наверное, из-за усталости я так и не понял, что со мной произошло и как случилось, что у меня не осталось сил жить. К счастью, это длилось одно мгновение. Я закрыл глаза, а когда открыл, то все прошло. Передо мной стоял официант с салфеткой в руке, спрашивая, что принести из выпивки. Я попросил кофе. Нет, я не умер от любви к женщине моряка из Гибралтара.

— Кофе гляссе?

— Не знаю.

— Вам нехорошо?

— Очень хорошо, но я устал.

— В таком случае горячий кофе, это лучше…

— Да, горячий,— согласился я.

Он отошел. Эта площадь, обращенная к морю, располагалась на самой высокой точке города. Она протянулась до грузового порта и даже немного дальше за него, до яхт-клуба. «Гибралтар» — самая большая из всех яхт — стоял там, его сразу узнавали. Вероятно, она еще спала, но не исключено, что уже проснулась. Беспокоит ли ее мое отсутствие? Как знать? Может быть, да, а может, и нет. Официант принес кофе.

— Не хотите ли что-нибудь перекусить?

Мне совсем не хотелось есть. Он заметил, что я смотрю в сторону порта, на яхт-клуб. Большинство столиков в кафе пустовало, и он не прочь был немного поболтать.

— Сегодня утром пришел «Гибралтар»,— сообщил он.

Кажется, я слегка подпрыгнул, но он этого не заметил, так как тоже смотрел на порт. Его интересовали корабли.

— Вы же знаете это судно?

— Да, трндцатишестиметровое, довольно новое, таких здесь нет, его все знают.

Я, обжигаясь, проглотил кофе. Кофе оказался отличным. Я любил кофе и по утрам пил его много. Площадь была с односторонним движением, и грузовики объезжали ее, не останавливаясь. Металлическая стружка сверкала на солнце. Возле меня остановился торговец-араб. Он предлагал почтовые открытки, конверты, виды города. Я купил у него одну. Вытащив из кармана карандаш, на обороте открытки я написал адрес Жаклин, то есть мой. Я обещал себе это сделать, перед тем, как покинуть Европу. Начав писать, я невольно взглянул на свои руки. От самой Рокки я не переодевался за неимением одежды, и у меня не было ни времени, ни желания как следует мыться. Стоя рядом со мной, официант продолжал глядеть на порт. Я не обращал на него никакого внимания. Наступило то самое время дня, когда официанты всех кафе не знают, чем себя занять, и начинают предаваться бесплодным рассуждениям.

— Там живет женщина,— сказал он,— она совершает кругосветное путешествие.

— Вот как? Вокруг света без остановок?..

— Говорят, она ищет кого-то… Но то, что говорят…

— Вот именно… То, что говорят…

— Что я знаю на самом деле, так это то, что она богата, как Крез. Лучше бы она занялась делом…

В кафе вошел посетитель и подозвал официанта. Я задумался, о чем бы написать Жаклин. Но ничего не приходило в голову. Я еще раз посмотрел на свои грязные руки и написал: «Я думаю о тебе». Потом разорвал открытку. Яхты, стоявшие у причала, покачивались на воде. Перед террасой кафе проходили женщины, просто прогуливающиеся, несколько проституток, высматривающих одиноких и праздных мужчин, и все они живо напоминали мне о той, которая еще спала в моей каюте. Я вспомнил, как вызывающе она спала. Стоило мне углубиться в эти воспоминания, как все тело заныло от огромной хватающей за сердце боли.