Моряк из Гибралтара - [29]

— Отец,— произнесла она тихо,— сказал, что вы должны есть, он сказал, чтобы вы не пили много.

И, сильно смутившись, быстро ушла. В проходе ее остановила женщина.

— Я пойду с тобой на танцы,— сказала она ей.

Я немного поел, а потом выпил еще один стакан кьянти. Перед моим мысленным взором неотступно мелькал поезд, несущийся в ночи, и я пил, чтобы стереть эту картинку из памяти. У меня болело все тело, лицо горело, оттого что я долго спал под солнцем.

Вино было хорошим. Она почти неотрывно смотрела на меня. Наши столы стояли рядом.

И вдруг я почувствовал необходимость сказать ей что-нибудь, потому что наши столы находились в непосредственной близости и мы все время смотрели друг на друга.

— Мне нравится вино,— сказал я ей.

— Хорошее вино,— тихо ответила она.— Мне тоже нравится.— И добавила: — Вы что, идете сегодня на танцы?

— Конечно,— сказал я,— он не отпустит Карлу только с вами.

Она улыбнулась. Надо было дождаться, когда Карла закончит работу. Она и обедала, и пила вино, держа сигарету в пальцах. После того как мы обменялись несколькими словами, я не знал, что еще сказать, понимала ли она это? Она начала читать журнал. А я попытался не пить слишком много.

Потом наступил тот самый момент. Эоло велел Карле идти переодеться. Карла мгновенно исчезла и через пять минут возвратилась в красном платье. Эоло встал.

— Пошли?

Мы втроем вышли вслед за ним. Он перевез нас на другую сторону реки. Он немного ворчал, но по-доброму.

— Вы привезете ее через час? — спросил он меня.

Я обещал ему. Если он и ворчал, все равно пребывал в хорошем настроении и ни о чем не жалел. Перевезя нас, он сразу же уехал обратно, чтобы закончить дела за Карлу.

— Как всегда,— пробурчал он.

Карла засмеялась и сказала, что ему приходится делать это два раза в год.

Она протянула Карле руку, а я пошел рядом с ней. Я заметил, что она немного выше Карлы, но не очень, не выше меня. И это меня почему-то успокоило.

Мы сели за маленький столик, единственный еще свободный. В самом углу, достаточно далеко от оркестра. Карлу почти сразу же пригласили танцевать. Мы остались вдвоем, она и я. В этот вечер я еще машинально обвел глазами площадку, нет ли его здесь. На следующий день я уже забыл о его существовании, и когда увидел его на пляже, то едва узнал. Но сейчас его не было здесь. Я заметил Кандиду, танцевавшую с кем-то. Она не видела меня.

— Вы кого-то ищете?

— И да и нет.

С нашим столом поравнялась Карла. Танцуя, она смеялась. Эоло оказался прав, для нее не имело значения, с кем танцевать, она танцевала, как ребенок, и так хорошо, с такой грацией, что мы улыбнулись.

— Жалко уводить ее отсюда,— сказала она.

Я стал думать, как ответить ей. Но ничего не придумал. Кандида увидела меня вместе с ней, она, тоже танцуя, прошла мимо нас. Огорчилась ли она? Не знаю, скорее удивилась. Приблизившись к нашему столу, она на секунду остановила своего партнера и наклонилась ко мне.

— Она уехала,— сказал я ей.

Она удалилась от столика, не переставая смотреть на нас и, может быть, пытаясь понять, почему мы оказались вместе.

— Вы ее искали? — спросила она.

— Нет, одного молодого человека.

Она оказалась любопытной. Показав на Кандиду, поинтересовалась:

— А она?

— Я танцевал с ней вчера вечером.

Я пригласил ее потанцевать. Мы встали. И как только она оказалась в моих объятиях, а ее рука в моей, я понял, что не смогу танцевать. Я не понимал, что играют, никак не попадал в такт, мне не удавалось приноровиться к ней, ни даже слушать ее. Я пытался. Но не мог слушать более десяти секунд. Я остановился.

— Не получается,— сказал я,— я не могу танцевать.

— Что же теперь делать? — спросила она. Ее голос звучал очень приветливо. Никто еще не говорил со мной таким тоном. Я опять попытался, но нет, ничего не получалось. Нас толкали. Она смеялась.

Я не мог танцевать не потому, что хотел ее. Нет, я уже забыл, что значит хотеть женщину. Но она совершила ошибку, а я даже не знал, как предупредить ее. Она не понимала, что делает, ведь через минуту-другую, я был уверен, она разберется во мне и сразу же уйдет. Мои руки дрожали, я чуть не лишался сознания, чувствуя в своих руках ее тело, и испытывал невыносимый страх, как перед выбором — смерть или жизнь. Тогда я заговорил, чтобы предупредить ее хотя бы звуком своего голоса, чтобы на всякий случай показать, кто я. Мне хотелось сказать ей тысячу всяких вещей, но я мог говорить только о ее яхте, о «Гибралтаре».

— Почему такое название, почему «Гибралтар»?

Мой голос дрожал, как и все во мне. У меня возникло чувство, что, произнеся эти слова, я снял с себя огромный груз.

— О,— сказала она,— это слишком долгая история.

Даже не глядя на нее, я знал, что она улыбается.

— У меня много времени.

— Я знаю, я слышала, что вы сказали Карле.

— Я полностью располагаю собственным временем.

— Вы хотите сказать, что все время — ваше?

— Вся жизнь.

— Я не предполагала, я думала, она просто уехала пораньше вас.

— Она уехала навсегда.

— Сколько лет вы были вместе?

— Два года.

Все стало проще. Я начал танцевать лучше и почти перестал дрожать. Выпитое вино внезапно оказало мне неплохую услугу.

— Она добрая,— добавил я,— но мы не понимали друг друга.