Мишель Монтень. Опыты. Книга первая - [149]

.

И в ряде случаев, имеющих важное значение для характеристики его социально-политических воззрений, Монтень сам придерживался таких взглядов, которые резко расходились с общепринятыми в современном ему обществе и представляли собой не что иное, как «новшества».

Таким совершеннейшим «новшеством» было отношение Монтеня к народам Нового Света, которые, по его описанию, живут еще под господством простых законов природы, а не сложных искусственных норм и обычаев европейских обществ. В «Опытах» имеются две интереснейшие главы — «О каннибалах» и «Об экипажах», специально посвященные народам недавно открытого Нового Света, нравы и обычаи которых привлекали в то время — да еще и гораздо позднее, вплоть до времен Вольтера и Руссо — усиленное внимание европейских политиков, историков, писателей. Эти главы дают нам также возможность проследить эволюцию, которую проделал Монтень в этом вопросе. Прежде всего следует отметить, что в отличие от множества своих современников и предшественников, Монтень интересовался отнюдь не экзотическими деталями из жизни индейцев. В главе «О каннибалах» Монтень выдвигал на первый план особенности их социального строя, их обычаев и нравов; задача Монтеня заключалась в том, чтобы, противопоставив туземцев Нового Света «цивилизованным» европейцам, подвергнуть критике социальное устройство последних. Но у Монтеня была и другая важнейшая задача. Народы Нового Света призваны были послужить Монтеню в качестве иллюстрации его и_д_е_и е_с_т_е_с_т_в_е_н_н_о_г_о с_о_с_т_о_я_н_и_я, выдвинутой им в опровержение схоластического учения о греховности и испорченности природы.

С первых же строк главы «О каннибалах» Монтень предупреждает нас, что следует остерегаться и не придерживаться общепринятых мнений; «судить о чем бы то ни было надо опираясь на разум, а не на общее мнение» [898]. И на протяжении всей главы Монтень придерживается преподанного им правила. С самого же начала Монтень заявляет, что он не станет справляться с тем, что пишут о народах Нового Света составители разных учебников географии, ибо они ничего не понимают в этом деле. Что касается его, Монтеня, то, не имея возможности собрать сведения на месте, он по крайней мере обращался к очевидцам, к свидетелям, которым он мог доверять. Таков старый спутник Вильганьона, проведший десять или двенадцать лет в Новом Свете, «человек простой и необразованный», который много лет прослужил у Монтеня и который по простоте своей был «не в состоянии сочинять небылицы и придавать вид достоверности выдумкам». «Я хотел бы, — подчеркивает Монтень, — чтобы не только в этой области, но и во всех остальных каждый писал только о том, что он знает, и в меру того, насколько он знает»[899]. Кроме своего слуги, Монтень опрашивал многих матросов и купцов и, наконец, он видел своими глазами трех туземцев, привезенных в Руан, «когда там находился король Карл IX».

И вот к каким заключениям пришел Монтень на основании всего слышанного и собственного изучения. «Итак, я нахожу, — заявляет он, — …что в этих народах согласно тому, что мне рассказали о них, нет ничего варварского и дикого, если только не считать варварством то, что нам непривычно… Они дики в том же смысле, в каком дики растущие на свободе естественным образом плоды; в действительности же надо было бы скорее назвать дикими те плоды, которые человек искусственно исказил, отклонив их от естественного их роста» [900]. Своими искусственными выдумками, по мнению Монтеня, «мы заглушили богатство и красоту природы». Народы Нового Света живут еще под властью законов природы и мало пока затронуты и испорчены нашими законами. Эти народы не знают «никакой торговли…, никакого знакомства со счетом… никаких, признаков власти или превосходства над остальными, никаких следов рабства, никакого богатства и никакой бедности, никаких наследств, никаких разделов имущества, …никакого земледелия, никакого употребления металлов, вина или хлеба» [901].

В их языке нет даже слов для обозначения таких понятий, как ложь, предательство, лицемерие, скупость, зависть и пр. И за это называть их варварами? Но, скажут, эти каннибалы убивают своих пленных, потом жарят и едят их! На это Монтень выразительно отвечает, что нечего негодовать по этому поводу и вопить о варварстве, когда кругом совершаются поступки, куда более жестокие, и, обращаясь прямо в адрес своих соотечественников, свидетелей и участников происходивших в это время во Франции гражданских войн, Монтень пользуется случаем, чтобы излить свое возмущение по поводу такого варварства, как Варфоломеевская резня и другие зверства и злодеяния, совершавшиеся у них на глазах.

«Я нахожу, — заявляет Монтень, — что гораздо большее варварство пожирать человека заживо, чем пожирать его мертвым, что большее варварство раздирать на части пытками и истязаниями тело, еще полное живых ощущений, поджаривать его на медленном огне, выбрасывать его на растерзание и съедение собакам и свиньям (и мы не только читали об этих ужасах, но и совсем недавно были очевидцами их, когда это проделывали не с закосневшими в старинной ненависти врагами, но с соседями, со своими согражданами и, что хуже всего, п_р_и_к_р_ы_в_а_я_с_ь б_л_а_г_о_ч_е_с_т_и_е_м и р_е_л_и_г_и_е_й), — чем изжарить человека и съесть его после того, как он умер»