Марахси - [33]

Бык достал свой бинокль, с удивлением отметив, что руки у него дрожат, как бывало при упоминании войлочного червя. Нервы пора лечить, подумал он. С другой стороны, он еще ни разу не присутствовал на заранее объявленном убийстве.

Ромульянин потрясал кулаками над головой, плечи у него были выкрашены в золото, как эполеты, на запястье болтались четки из марахсийского войлоканита, черные и пористые. Лицо было нарисованным и его выражение скорее пугало, чем вызывало симпатию. Противников провели по кругу, зал реагировал вяло. Один из зрителей пробрался вплотную к ограждению за «каретой», где была низкая дверца, и норовил заглянуть внутрь. Мальчишку Бык видел расплывчато — тот неподвижно стоял в середине своего защитного каркаса. Трель возвестила начало боя, над ареной грянула развеселая «Lucky, lucky, lucky me…».

Брок двинулся к своей жертве, выставив вперед руки, под ухарский мотивчик это выглядело пародией на зомби, в зале засмеялись. Хлипкий заборчик андроида не остановил, тот смял его ногами и немного попрыгал на останках. После этого он снова двинулся к цели. Если считать от вытянутых рук, то до «кареты» ему оставалось всего три метра.

Lucky, lucky, lucky me!

You can kiss your worries goodbye.

Life`s a chuckle and Lady Luck`ll

Make you as lucky as I

Наверное, и мальчишка уже понял, что замок отключен, потому что внутри своего «кокона» сел спиной к стене и обхватил колени ладонями. Руки андроида вцепились в дверцу, сорвали ее с петель (легко устранимая неполадка, разрешенная ради зрелищности), с ревом отбросили в сторону вместе с бесполезным замком. Поскольку жертва не выходила, андроид еще немного поработал на публику: пошатал карету, чтобы выкинуть противника наружу. Зал пошел присвистом, тощий парнишка, торчавший у самого ограждения, пытался рукой коснуться кареты, чтобы в каком-то смысле помочь андроиду. Бык решил, что тот поставил на Брока, причем явно последнее.

Lucky, lucky, lucky me!

I'm a lucky son of a gun.

I sleep eight hours, I work eight hours.

That leaves eight hours for fun.

Андроид, не дождавшись своего противника, решил сам влезть внутрь «кареты». Он нагнул белую голову, просунул ее внутрь и так почему-то застыл. Со стороны это производило впечатление, что внутри у противников идет какая-то беседа, благо в песне тоже шел речитативный дуэт, но пальцы ромульянина при этом ожесточенно скребли крышу кареты. А потом случилось странное — Брок попятился, отступил, поднял руки вверх, выгнулся назад дугой и встал на мостик. Зал затих, многие привстали со своих мест, и только песня продолжала надрываться из всех динамиков.

Lucky, lucky, lucky me!

Even though I haven`t a dime

I laugh and play in carefree way

And I have a heck of time.

Из мостика искин, перебирая руками, прошел под собственную спину как очень ловкий гимнаст, его голова оказалась под его собственными лопатками, и после этого он согнул руки. Пластиковые позвонки шеи, на которые всем весом опустилось тело, хрустнули так, что это было слышно даже в комментаторской. Андроид приподнялся, выставил руку в направлении «кареты», но не успел схватить выглянувшую наружу добычу, как снова повторил тот же самый трюк — ломание собственной шеи. Мальчик снял с агонизирующей механической руки браслет и сжал в кулаке — кассинская традиция брать у поверженных противников что-то из предметов личной идентификации. Зрители неистово орали, держа палец вниз — требовали прикончить противника.

— Твою мать! — рявкнул Саммю, отбрасывая стул. — Скажите Шаману, пусть прекратит бой, мы сейчас потеряем андроида. Сукин сын! Остановите его кто-нибудь!

Один из дикторов, бледный как смерть, умчался в направлении каморки Шамана. Бык бегом спустился к арене, оттолкнул тощего болельщика от дверцы, сам ворвался в «карету», выволок мальчишку наружу и быстро вздернул его руку вверх, потому что Язмин застыл как изваяние в своей подвесной бочке. По какой-то странной причине песня не сменилась победным «We are the champions…», а началась сначала. Свет через пару секунд погас — электричество вырубили вместе со всеми установками, наступила тишина, наполненная воплями зала. Униформисты с аварийными фонариками на лацканах вывели их обоих с арены. Искина тоже вытащили, и Быку вдруг вспомнилась, что Старуха и мальчишка живут в одном бараке. Что из этого должно вытекать, он не успел решить, свет опять появился, по рядам потекла раздача бесплатных напитков, отвлекающая внимание, музыка уже была каким-то вальсом, успокаивающим нервы.

В комментаторскую Саммю вошел с кофе, но Бык выдернул у него стаканчик и без возражений сунул мальчишке. Тот перехватил картонный стакан белыми пальцами, отвернулся и прилип лбом к стеклу, рассматривая толпу. Бык встал рядом, поискал глазами противного тощего болельщика, нашел. Тот уныло сидел на скамье, скорчившись над своим бурдюком, что-то жевал и периодически опускал лицо внутрь.

— Он с тобой разговаривал? — спросил Бык, указывая на парня. — Предлагал что-нибудь?

— Не, — отозвался мальчик, медленно поднося стакан к губам.

В комментаторскую ввалились Ромул и Шаман, последний выглядел возбужденно. Ромул развернул мальчика от стекла к себе так, что кофе плеснул на пол, и наклонился над ним.