Креббер повернул голову от мансардного окна и посмотрел на Джонсона, словно впервые его видел. Такой взгляд у него бывал, когда в голове он решал очередную логическую задачку или делал неожиданный вывод. Джонсон напрягся.
— Пролетаем с поездкой на Мумбаи, — медленно сказал Креббер, спрыгивая с подставки. — Мы несовершеннолетние. Ты, я и Эндрюс.
Лицо Джонсона вытянулось. Вечно Креббер ляпнет что-нибудь такое, от чего портится настроение.
— Да ладно, — недоверчиво сказал он. — Мне через пару месяцев двадцать один. Не может быть, чтобы придрались к такой мелочи.
— Мне через три недели, и, тем не менее, нас нет в списке. Еще один переход хода. Ты когда-нибудь думал, сколько опыта мы теряем из-за глупых правил, придуманных людьми, которые тогда еще передвигались на лошадях?
Джонсон покачал головой.
— Двадцать один — биологическое совершеннолетие, а не социальное, с этой точки зрения в людях ведь мало что изменилось, даже продолжительность жизни толком не выросла. Но черт, обидно, если ты прав.
— Нет, многое изменилось, — возразил Креббер, игнорируя фразу про обиду, — продолжительность не изменилась, а скорость увеличилась, люди сейчас соображают на других скоростях. Древние законы следовало бы пересмотреть.
— А когда, по-твоему, нужно делать совершеннолетие? Восемнадцать? Шестнадцать?
— У всех по-разному, — спокойно ответил Креббер. — Можно и в двенадцать быть совершеннолетним, а можно и в двадцать один быть сущим подростком. Это понятие окрепшего сознания, а не тела.
Джонсон засмеялся.
— У тебя оно такое крепкое, что ты мог бы уже выйти на пенсию. Пойдем вниз?
— Нет, давай еще посидим. Когда темнота наступает, можно увидеть, как светятся дальние уровни, ближе к стыковочному. Там никогда жизнь не останавливается, а у нас тут по ночам словно умирает все.
— Говоришь так, как будто это плохо, — сказал Джонсон. — Я вот ничего такого в этом не вижу, и сам бы с удовольствием спать завалился.
— Всю жизнь проспишь.
— Жизнь длинная, хватит на все. А вот ночь короткая.
Креббер снова залез на подоконник с ногами и отвернулся к стеклу.
— Ночь тут не настоящая, — сказал он. — Просто автоматы по команде убавляют свет на отражателях, имитируют земные сутки. Они же поддерживают атмосферу и силу тяжести. Аайя одна сплошная подделка. Ни дождей, ни гроз, ни ураганов. Летит себе здоровая бочка, напичканная электроникой, в космосе, и мы внутри нее, как букашки. «Ой, сегодня солнышко», «ой, завтра похолодание». Смешно.
— Ты просто не в духе, — заметил Джонсон. — Опять накатило?
— Опять.
— А эти накаты твои, с чем они связаны? Ну, я к тому, что может это болезнь какая-то? Расстройство психики от нагрузок? Ты зря так штурмуешь учебники, надо и расслабляться уметь, отвлекаться или просто ничего не делать. Полезно для нервов. А ты как будто опаздываешь куда-то, или боишься чего-то не успеть. Помнится, у японцев на старой Земле была такая повальная беда, мне Такэда рассказывал. Многие умирали в тридцать от инфарктов, перегруз нервной системы, пока врачи не начали бить тревогу, что нация размножаться не успевает.
— Японцы умирали потому, что не отдыхали, а я отдыхаю. Конкретно сейчас сижу вот и смотрю на небо.
— И что ты там видишь? — хихикнул Джонсон. — Романтичный вечерний выброс конденсата из оросительной системы?
Креббер поднял глаза на небо и замер. По темно-синему фону зеленоватой змейкой скользнула молния. Вместо того чтобы погаснуть, она распространилась на достаточно большую поверхность, осталась зеленоватым свечением и пошла странными переливами.
— Фред, посмотри, — сдавленным голосом позвал приятеля Креббер.
Джонсон подошел к окну и тоже задрал голову, щурясь на свет.
— Наверное, повышенная ионизация у Северного конца, — неуверенно сказал он. — Хотя странно, на Аайе ведь климат-контроль.
Креббер не ответил, продолжая жадно наблюдать за распространившимся по небу сиянием, которое скоро захватило всю видимую из окна часть и ушло даже к Креолу, первому большому городу в непосредственной близости от училища.
— Посмотри, что пишут в новостях, — наконец сказал он. — Не может быть, чтобы журналюги не проболтались о каком-то событии, которое с этим связано. Им тут и так писать не о чем.
Джонсон полистал в паде последние местные новости.
— Тина Бай вышла замуж, как раз сегодня, — наконец сказал он. — Звезды любят всякие световые шоу на своих гульбищах, может, это оно?
— Нет, — Креббер покачал головой. — Источник не внутри Аайи, а снаружи.
— Ханс, снаружи у нас свинцовый кожух в три обхвата, — напомнил Джонсон. — Его даже метеорит не пробьет. Будь это разгерметизация, мы бы тут все уже подохли.
— Еще что-нибудь есть?
Джонсон вернулся к новостям.
— На родину отбыл знаменитый ученый Вольф Вангрел, прибыл транспортник с Луизы, скидки на квадрофлипы в магазине «Бести», вышел новый сезон «Горизонта событий», большой урожай черешни в теплицах. Все.
Он бросил пад и уперся кулаками в поверхность подоконника, выглядывая в небе продолжение светового шоу. Но зеленоватое свечение убавило яркость, начало угасать и через несколько минут исчезло совсем. Креббер задумчиво посмотрел на друга.
