— На какой черт тебе это старье?
Спрашивая, Уоррен оборачивается через плечо и смотрит на Теда, но тот только задирает колено повыше, пристраивает на нем гитару — древнюю, как самолет, деревянную, слишком большую для своего роста — и продолжает беззвучно шевелить губами.
— Есть же цифровые версии, они легче, — зачем-то продолжает Уоррен, отлично понимая, что говорит в пустоту, в крайнем случае — своей койке с аккуратно застеленным без единой складки одеялом.
— Доминантсептаккорд с пониженной квинтой, — сосредоточенно бормочет Тед, глядя сквозь Уоррена в начало зарождения вселенной, никак не меньше.
— Я был бы тебе признателен, если бы ты иногда делал вид, что я не пустое место…
— Малый нонаккорд…
Уоррен отворачивается и снова смотрит в окно на унылые кусты вдоль казармы, на медленно гаснущий рельс солара в «небе» Аайи, на сгущающиеся тоскливо-зеленые сумерки. Он сминает в кулаке пустую сигаретную пачку и почему-то думает о самоубийстве.
Отдельный бокс в медблоке они получили всего на две недели, из-за недобора массы — Тед, и из-за обследования глазного дна — Уоррен. Воздействуя на глаз, атропин не только расширяет зрачки, но и изменяет преломляющую способность хрусталика. В этой новой преломляющей способности для Уоррена было откровением, что мокрые следы от ног и сигарета за ухом Теда Тейлора иногда совсем не раздражают, а бездарный (бездарный, просто бездарный) перепев старых песенок пониженным до смешного голосом вызывает состояние эпилептического абсанса.
Нельзя сказать, что он не пытался бороться с этим побочным эффектом атропина, как и с разгильдяйством Тейлора. Однажды утром он притащил Теда из спальни обратно в ванную (тот лягался и выкручивался, но Уоррен был сильнее) и ткнул его носом в разлитый на полу шампунь и пустой тюбик из-под пасты. В его намерения входило не отпускать шею Теда до тех пор, пока тот своими руками не выбросит и не вытрет все, что нужно. Но стоило Теду встать на колени и нагнуться к полу, как Уоррену пришлось бросить его, пулей вылететь из ванной и запереться в туалете, пока унизительное положение вещей не стало очевидно наглому Тейлору.
Хуже этого были только визиты контуженого старшекурсника по кличке Полип, который заходил в их бокс послушать гитарный перешлеп Теда на свои уродские стихи, и который однажды свернул нахамившего Уоррена в куль, пристроил возле дивана в качестве пуфика и уселся на него сверху с банкой пива. Тейлор хихикнул, поставил ногу Уоррену на спину, водрузил на коленку гитару и устроил Полипу импровизированный концерт, который длился около получаса. Все это время его ступня ездила Уоррену по лопаткам и плечу, пока Полип не вспомнил о том, что под ним живой человек, и не помог ему подняться, сунув в виде извинения в руку банку с пивом. Глаза самого Тейлора были скорее равнодушными, чем нахальными.
Нет, бывали, конечно, и просветы в действии проклятого лекарства, когда его отупляющий эффект давал трещину, и Уоррен мог рассуждать почти трезво, как сейчас, например, когда убеждал Тейлора в преимуществах цифрового варианта гитары. Он даже почти уважал себя за то, что мог при этом не смотреть в его сторону.
— Я заказал бы ее по сети с доставкой.
Может быть, у него даже выработается иммунитет…
— И оплатил бы, если бы ты согласился… — Уоррен проводит пальцем по гитарному чехлу, стоящему у стены, повторяя все его изгибы.
— Что? — Тед толкает его ступней в спину и смеется. — Что ты там несешь?
— Убрать отсюда эту гробину, — торопливо заканчивает Уоррен. — Она занимает много места.
— Отвали, — отрезает Тейлор, переворачивая на проекторе страницу с аппликатурами.
Глава 1. Счастливого Хэллоуина!
— Ну что, Эндрюс, готов к подвигам?
Дежурный офицер, вчерашний выпускник Полип, вышел на крыльцо, передернув плечами — обещали снег, и воздух уже был холодным, а то, что кружилось в воздухе, больше всего напоминало иней.
— Докурить можно? — мрачно буркнул Гейл.
— Докурил уже, — ответил тот. — Склад тебя ждет не дождется, так что не тяни резину. Раньше начнешь — раньше закончишь.
— Дайте хотя бы дроида…
— Обойдешься, — дежурный натянул фуражку на оттопыренные красные уши. — Катера бить вы все мастера, а как работать — так дроидов им подавай. Белоручки.
Гейл втянул в себя последнюю затяжку и с досадой метнул окурок в ближайшую урну. Стоявший рядом Тед неловко коснулся его плеча.
— Не расстраивайся, — сказал он. — Подумаешь, вечеринка. Я бы тоже не пошел, но мы уже обещали сыграть, неудобно будет перед ребятами.
Гейл с жалостью посмотрел на его малиновый от холода нос и поднятый воротник кителя, на котором искрились зачатки снега.
— Тебе-то чего отказываться? — как можно более равнодушно сказал он. — Иди, веселись, зажги там по полной за меня тоже. И вали уже с улицы, охрипнешь — петь не сможешь, поклонницы порвут на тряпки. Переживу.
Тед шмыгнул носом и виновато промолчал.
Склад недавно отремонтировали, и все имущество было свалено в проходах. Полип открыл дверь и вручил ему план с обозначениями стеллажей и маркировками имущества: заполнять полки следовало в строгом соответствии с указанными значениями. Когда Гейл переступил порог склада, лицо его вытянулось. Он еще раз посмотрел в бумажку и злобно лягнул ближайший ящик носком ботинка. Склад заполнялся по принципу «последний на выходе — первый на входе», это значило, что лежащее ближе всего ко входу барахло придется таскать к самым дальним стеллажам на складе, и пока он дойдет до следующей позиции, намотанный километраж приблизится к марафонской дистанции.
