Люди Джафара - [12]
Напротив, мой командир взвода, старший лейтенант Бобринский, вовсе не хотел походить на кого бы то ни было. Потому что у него определился свой жанр: если Джафар был фанатом Устава, то Бобринский оказался фанатом подлости. Застучать кого-нибудь — приятней и естественней не было для Бобринского никакого другого дела. Он стучал с равным удовольствием на кого-угодно: начальникам — на подчинённых, в особый отдел и парткомиссию — на начальников; он стучал по любому поводу, стучал в любое время дня и ночи.
Я и сейчас словно воочию вижу этого бледнолицого сутулого негодяя с высунутым от усердия кончиком языка, крадущегося по расположению и вынюхивающего, чего бы ещё такого можно было застучать…
Возможно, в нём умер великий барабанщик, или, может быть, в прошлой жизни он был дятлом; но только каждый очередной выпуск в полном составе искал его, что бы по меньшей мере гильотинировать. И за стукачество, и за другие вредные для здоровья привычки, вроде обыскивания курсантских карманов и чтения вслух найденных там писем.
Но Бобринский был уже учёный, поэтому драпал с каждого очередного выпускного построения, бросался в свои «жигули» и исчезал на несколько дней, пока не разъедутся свежеиспечённые лейтенанты.
А иные «фуражка-звёзды» получали, и получали крепко. Даже комбаты, не то что взводные. И тут уже совсем другой коленкор: тут уже не курсанты бьют офицера, а то что, такие же офицеры, только немного (или много) помоложе. А если пятнадцать офицеров набили морду одному, то логично предположить, что этот один-то как-раз и неправ, верно?
Интересно было наблюдать, как с каждым следующим курсом офицеры начинали относиться к нам всё более серьёзно. Может быть, потому, что всё ближе мы были к заветным лейтенантским погонам, а может, из-за того, что умнели и взрослели мы быстро, без передышек. Это всё более серьёзное отношение выражалось в том, что, с одной стороны, нам всё больше позволялось (в жёстких рамках, конечно), а с другой — наказания становились всё более строгими.
Так, например, курить нам официально было разрешено лишь со второго курса. Но и именно со второго курса нас начали сажать на гауптвахту.
Лично я в первый раз загремел на гауптвахту в самом начале второго курса: только-только открыли первый сезон «охоты на уток», как я головным селезнем на губу и спикировал.
А дело было так. Каждую субботу после обеда нас непременно вывозили на работы — либо на завод, либо в колхоз. Вот и в ту недоброй памяти субботу как обычно погрузили повзводно в автобусы и повезли в очередной «Светлый путь» буряки сапогами пинать. В каждом автобусе для соблюдения уставного порядка — по офицеру. Офицером нашего автобуса оказался сам Джафар.
Ну, Джафар так Джафар, чего уж там. Джафар тоже человек. Едем. Ведём себя, естественно, очень сдержанно, стараясь в ту сторону, где покачивается на подушке сиденья «фуражка-звёзды» и откуда тянет стойктм духом тройного одеколона, вообще не смотреть.
А Джафар поскучал-поскучал немного и говорит:
«А не скучно ли вам так ехать, товарищи курсанты?»
«Никак нет, — дружно отвечаем. — Не скучно.» «А всё-таки давайте сыграем у игру,» — не унимается наш комдив.
О Боже, чего это он ещё надумал? Какая еще, к чёрту, игра? Тем более, с Джафаром! Этих его спорадических «хождений в массы» мы всегда опасались, потому что ничем хорошим это не заканчивалось.
И точно:
«Играть мы будем, товарищи курсанты, в Устав.»
Ну ясно! Во что же ещё?
«И игра очень простая: я спрашиваю — вы докладываете.»
А то!
«Товарищ курсант Мащенко! Расскажите нам, у чём заключаются обязанности дневального.»
Тоша Мащенко, безумно «радуясь» представившейся возможности, начинает «играть»:
«Дневальный по подразделению назначается из военнослужащих рядового состава…»
И монотонно, закатив глаза, бормочет абзац за абзацем, до самого конца.
«Хорошо, — кивает Джафар. — А теперь товариш сержант Донцов расскажет нам обязанности дежурного.»
Митя Донцов тяжело вздыхает и начинает тоскливо декламировать:
«Дежурный по подразделению назначается…»
Я сижу и лихорадочно прикидываю, успею ли до прибытия на место избежать «игры». С сожалением признаю, что, наверное, не успею.
И точно. Когда были рассказаны обязанности часового и разводящего, Джафар обернулся ко мне:
«А теперь курсант Кондырев расскажет нам, какие у военнослужащего бывают формы одежды.»
«Форма одежды может быть парадная для строя, парадно-выходная, полевая, повседневная и рабочая, — перечисляю я. — А также…»
«Доложите комплектность каждой формы одежды,» — перебивает меня Джафар.
Докладываю. Потом перехожу к числовым обозначениям формы одежды:
«Формы одежды бывают также номер один, два, три и четыре. Форма одежды номер один — трусы, сапоги; номер два — штаны, сапоги; номер три — полная повседневная форма одежды без ремня и головного убора, с расстёгнутыми крючком и верхней пуговицей; номер четыре — полная повседневная форма одежды.»
«Хорошо, — кивает Джафар. — Снимите пилотку и расстегните крючок, товариш курсант.»
Исполняю.
«А теперь какая у вас форма одежды?»
«Номер четыре без головного убора и с расстёгнутым крючком,» — докладываю.
«А теперь расстегните верхнюю пуговицу!»
Книга молодого писателя Валерия Примоста — это плод его личного опыта и мучительных раздумий. Она повествует о жизни солдата в Забайкальском военном округе серединиы восьмидесятых, о давящем человеческие судьбы армейском механизме. Это обнаженный до крика рассказ о том, чего не может быть между людьми, о том, какая хрупкая грань отделяет человека от нечеловека, от человека, превратившегося в одноклеточное либо в хищного зверя.
Требуется вычитка, желательна сверка с бумагой — много ошибок OCR, вычитано глава 6–9.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга Валерия Примоста «Приднестровский беспредел» продолжает серию «Эпицентр». Крушение идеалов молодого человека, оказавшегося в центре Приднестровского конфликта — результат раскрытия беспрецедентной коррупции в высших армейских кругах.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.
Телеграмма Про эту книгу Свет без огня Гривенник Плотник Без промаху Каменная печать Воздушный шар Ледоколы Паровозы Микроруки Колизей и зоопарк Тигр на снегу Что, если бы В зоологическом саду У звериных клеток Звери-новоселы Ответ писателя Бориса Житкова Вите Дейкину Правда ли? Ответ писателя Моя надежда.
«Наташа и другие рассказы» — первая книга писателя и режиссера Д. Безмозгиса (1973), иммигрировавшего в возрасте шести лет с семьей из Риги в Канаду, была названа лучшей первой книгой, одной из двадцати пяти лучших книг года и т. д. А по списку «Нью-Йоркера» 2010 года Безмозгис вошел в двадцатку лучших писателей до сорока лет. Критики увидели в Безмозгисе наследника Бабеля, Филипа Рота и Бернарда Маламуда. В этом небольшом сборнике, рассказывающем о том, как нелегко было советским евреям приспосабливаться к жизни в такой непохожей на СССР стране, драма и даже трагедия — в духе его предшественников — соседствуют с комедией.
Приветствую тебя, мой дорогой читатель! Книга, к прочтению которой ты приступаешь, повествует о мире общепита изнутри. Мире, наполненном своими героями и историями. Будь ты начинающий повар или именитый шеф, а может даже человек, далёкий от кулинарии, всё равно в книге найдёшь что-то близкое сердцу. Приятного прочтения!
Логики больше нет. Ее похороны организуют умалишенные, захватившие власть в психбольнице и учинившие в ней культ; и все идет своим свихнутым чередом, пока на поминки не заявляется непрошеный гость. Так начинается матово-черная комедия Микаэля Дессе, в которой с мироздания съезжает крыша, смех встречает смерть, а Даниил Хармс — Дэвида Линча.
ББК 84. Р7 84(2Рос=Рус)6 П 58 В. Попов Запомните нас такими. СПб.: Издательство журнала «Звезда», 2003. — 288 с. ISBN 5-94214-058-8 «Запомните нас такими» — это улыбка шириной в сорок лет. Известный петербургский прозаик, мастер гротеска, Валерий Попов, начинает свои веселые мемуары с воспоминаний о встречах с друзьями-гениями в начале шестидесятых, затем идут едкие байки о монстрах застоя, и заканчивает он убийственным эссе об идолах современности. Любимый прием Попова — гротеск: превращение ужасного в смешное. Книга так же включает повесть «Свободное плавание» — о некоторых забавных странностях петербургской жизни. Издание выпущено при поддержке Комитета по печати и связям с общественностью Администрации Санкт-Петербурга © Валерий Попов, 2003 © Издательство журнала «Звезда», 2003 © Сергей Шараев, худож.