Это было сонмище пауков-бродяг, плывущих по воздуху на тонких паучьих качелях.
А внизу, на родной глади Зеленой Долины, он увидел Народ. И сердце у него вдруг заныло от тоски при виде этого блаженства. Так тоскуем мы по другому миру: даже мысль о нем нам обычно страшна, мы не торопимся к нему, но этот мир иногда, промелькнув, как виденье, наполняет счастьем и трепетом все наше существо. Потому что это — мир, когда-то покинутый человеком, и в него ему предстоит вернуться, когда его жизненный путь сомкнется в Золотое Колесо.
Он понял: Зеленая Долина вмещает всех, зато некто, лишний, как шестой палец, лишний, как лишний волосок на голове, никоим образом не может ни затесаться в Ней, ни уткнуться в Нее. Ровно столько Народу, сколько надо, — и ни единым человеком больше — в Зеленой этой, блаженной Долине, где нет ни количества и качества, ни времени и пространства, ни начала и конца, ни рождения и смерти.
Кот смазывает салом Мост, чтобы Душа поскользнулась и полетела в бурные воды гибели, а Пес слизывает этот жир, дабы Душа благополучно прошла Мост на пути к покою.
Золотое Колесо светит и греет ровно столько, сколько надо: ни больше, ни меньше.
Он глядел, и ему казалось, что Золотое Колесо застыло в воздухе, а Зеленая Долина плывет, но, когда взгляд его упал вниз, вновь остановилась Зеленая Долина, Золотое Колесо плыло — не удаляясь. Оно парило над Долиной.
Бесшумно, но быстро мчался поток под узким мостом без перил. Зеленая Долина была далеко, но он, тем не менее, всех видел отчетливо.
Он заметил Гуажв-Ауоиы, заметил Гуажв-Хаву, узнал Бжяцала и Пиркью.
И так страстно потянуло его туда, к Зеленой Долине, что, сделай он шаг, уже не смог бы остановиться и ступил бы на шаткий мост без перил. Но он не сделал этого единственного шага.
Он не мог его сделать, потому что как раз Гуажв-Ауоиы указал на него рукой тамошнему Народу. И седые старцы, и юные девы, и охотники, и младенцы стали смотреть в его сторону. Он приметил людей, которых больше не предполагал увидеть, хотя нас и учат книги мудрости, что полной разлуки нет. Были среди них те, кого он считал оплаканными и утраченными.
И он понял, что Зеленая Долина ждет и приглашает перейти страшный Мост всех людей, но каждый перейдет его в заветный день.
А когда заговорил Гуажв-Ауоиы, до слуха отчетливо донеслись его слова, хотя по законам физики это было невозможно.
— Вот он! — сказал Гуажв-Ауоиы.
— Вот он! — сказала Гуажв-Хава.
Он поднялся назад. И долина исчезла.
Он так и не посмел оглянуться. Спешил, чтобы засветло добраться до входа в Пещеру. По пути его догнал кремняк, потому что старейший среди старцев, сидя в бороде козла, повелел Гуажв-Ауоиы вернуться и быть Юноше спутником.
Вернувшись в наш мир, Мушни был немногословен. Только и сказал:
— Многие из вас видели Его. Надо стать такими же чистыми, как Кремняк, чтобы однажды пройти по мосту.
* * *
И с этих пор, может быть, еще более пристрастившись к палеолиту или совершенно одичав, Мушни окончательно удалился от города, прихватив с собой и Нину. А небольшой гонорар, далеко, увы, не миллионный, который ему удалось выручить за утвержденный патент аракаца, Мушни сразу отдал в археологический фонд Музея.
Гуажв-Руслану не поверили на слово, что он общался с неандертальцами. И поделом ему: надо иметь видеокамеру и повсюду брать ее с собой, чтобы все запечатлевать. Чачхал не стал подтверждать правоту его слов.
— У тебя в Поквешском огороде растет зазипа, такой нет в Кашкарской долине. Кто тебе дал семена? И вообще, тебя видела Нина рядом с вождем неандертальцев, — возмущается в кофейне на набережной Руслан.
— Да гонит она, эта Нина: ничего такого не было, — хладнокровно басит Чачхал. — Какие еще кремняки! Я ночевал у пастухов… Тут пытаются нас шантажировать, — ворчит он, закуривая Трубку Размышлений.
Ермолай Кесугович сам, своими глазами, неандертальцев не видел, засидевшись в афонском ресторане «Аджария» в тот день, когда ему был дан шанс. Часто затевает он спор с Игорем Павловичем.
— Неандерталец существует в природе и поныне, Игорек, зачем ты споришь! — сердится Ермолай, но не припоминает Игорьку с товарищами то, что они тогда уехали без него, хотя и не забывает.
— Факты! — спорит с ним Игорь. — Приведи мне достоверные факты — и я поклонюсь тебе! — и шутовски кланяется.
Телепатический дар С. Х. Пулиди однажды, по болтливости некоторых завсегдатаев кофеен, стал достоянием широкой гласности, и его увезли в Москву, в секретный научный институт. Анна Махазовна — давно уже доктор наук. Защитилась она в том самом секретном институте, настояв, чтобы руководителем ее диссертации остался директор Обезьяньей Академии академик Массикот. Георгий Джгунатович на пенсии. Демур «пересел» на такси и теперь сам себе барин. Когда его приятелям-ученым надо куда-нибудь поехать, он везет их с готовностью и, разумеется, не только не берет с них денег, но и «отвечает» за хлеб-соль в дороге.
Святая Гора стала известна и почитаема не только в селе Хуап, но и во всем районе как Гора Грома. В урочные дни люди, живущие окрест, возглавляемые жрецом святилища Гуажв-Миродом, идут через деревянный мостик на Поляну, чтобы совершить обряд жертвоприношения при большом стечении народа. Теперь уже, в отличие от прежних времен, стали почитаться народные святыни. Праздники на Поляне снимали даже на видео.
