До часа, когда все должны были встретиться и идти к Пещере, оставалось еще много времени. Руслан торопился пообщаться с народом, испить полную чашу народной патриархальной жизни, хотя не только ее. Мирод же ретировался, потому что ему давно хотелось пойти к Поляне.
Когда он зашел домой за инструментами, сын понял, куда направляется отец, и вызвался пойти с ним.
— Ладно. Неси инструменты, — сказал Мирод равнодушным тоном. Но ему было приятно, что единственный сын проявляет интерес к его делу.
Пошли лугом вдоль пенистой Ягырты, огибавшей Святую Гору.
Святая Гора была, собственно, не гора, а, скорее, высокий холм, густо заросший грабом. Там и находилась Пещера кремняков.
У подножья Святой Горы речка раздваивалась. Один рукав ее приводил в движение две недалеко отстоящие друг от друга мельницы на зеленом лугу, усеянном великолепными мшистыми камнями. Хуап — истинный сад камней. А сразу за речкой лежала эта ровная Поляна. Мирод очистил от зарослей проход, который вел к ней, и заканчивал строительство мостика. Уже неделю занимался этим Мирод, отрывая себя и от домашних, и от общинных дел.
Он проработал с сыном до заката. Аккуратный деревянный мостик с перилами был готов. Теперь надо было идти домой, чтобы переодеться и подняться с друзьями, как было условлено, к Пещере кремняка.
Однако Мирод отправил сына домой, чтобы побыть немного одному и спокойно полюбоваться плодами своего труда. Некоторое время он сидел в тишине, погруженный в созерцание. Он не заметил, как неслышно поравнялась с ним кремнячка, сопровождаемая собаками.
* * *
— Ахшя! — обрадовался он, привлек и поцеловал кремнячку в голову.
Кремнячка взяла Мирода за плечо и обернула его в сторону Святой Горы. Она велела смотреть и внимать. Мирод замер и прислушался. Было тихо, только шумела речка да верещал дрозд в плюще около мельницы. Даже собаки остановились и смотрели туда же. Наконец что-то подобное дальнему раскату грома донеслось сквозь говор потока. Не отрывая взгляда от вершины холма, Мирод продолжал напряженно вслушиваться…
— Господи, благослови, — прошептал он.
Золотой круг облака с глухим гулом отделился от вершины и поплыл по небу. Внутри круга было ярко-белое свечение. Видение это, которое человеческим языком невозможно описать, длилось минуту. Потом исчезло, а Старейшина еще долго стоял и изумленно смотрел туда, где оно испарилось в густеющей желтизне вечернего неба.
Это было Золотое Колесо.
Только когда до слуха донеслась пастушеская мелодия, старейшина пришел в себя… Кремнячка удалялась вдоль берега речки вверх, по направлению к Пещере. Удалялась она, на ходу играя на свирели. Рядом бежали две овчарки.
И Мирод решил, что расскажет людям об увиденном нынче Сиянии, что призовет сюда народ и принесет вместе со всеми жертву Святой Горе, над которой кремнячка открыла ему свечение Золотой Стопы Отца.
* * *
Да не впаду я в блуд суесловия, говоря: храмы нужны людям, а не Отцу. Люди могут собраться и под добрым деревом — и Отец взглянет на них, потому что вспомнивший Отца загорается, как свеча. А не помнящий Отца не источает никакого света, потому его не видят в горнем мире и не охраняют. Зато его немедленно заметят там, где нет простоты, а есть только лукавство.
