Пока Руслан говорил с Музеем из кабинета председателя сельсовета Натбея Зантарии, сам Натбей, чтобы не мешать чужому разговору, вышел на крыльцо и беседовал с Миродом.
Затем Мирод и Руслан отправились к Нур-Камидату.
— Кремнячка, стало быть, из рода Гуажвба! — ликовал Руслан.
Когда они подошли к воротам Камидата, тут не только горячий Руслан, но и почтенный Мирод был изумлен тем, за каким странным занятием они застали ахшю.
Кремнячка кувыркалась на высоком крылечке амбара. Она не видела подошедших к воротам. Она кувыркалась несколько раз и, зацепившись за край крылечка пальцами ног, повисла вниз головой. В такой позиции она раскачалась и дотянулась до каменной ступы, лежавшей под крылечком. Лизнула ее. Лизнула и раскачалась. Раскачалась и лизнула. Потом проворно вскочила на ноги, выпрямилась и вскинула руки. Снова кувыркнулась и повторила прием. Она была необычайно резва, эта кремнячка.
— Господи, благослови, — Мирод погладил седые усы.
Руслан отметил, что и при перекидываниях и кувырканьях ахшя не предстала в неприличном виде. Но все равно поведение новоявленной сестры он слегка осуждал. Пристало ли девице из рода Гуажвба заниматься гимнастикой средь бела дня, да еще на людях?
— Есть там кто? — позвал он, чтобы прервать это представление.
Услыхав его голос, кремнячка выпрямилась и приняла исходное положение. Пещера, как и город, портит девушек, ревниво решил Руслан. Потому что она, завидев их, не только не смутилась, но и приветливо помахала им ручкой. Потом постучала в прикрытую дверцу амбара. Дверца отворилась, и оттуда показалась голова Нур-Камидата. Кремнячка спрыгнула вниз — очевидно, по приказу хозяина. Он подал ей мешок. Она легко приняла мешок и понесла в пацху.
— Добро пожаловать! — крикнул хозяин, спустился по приставной лесенке и направился к воротам, близоруко щурясь и отряхиваясь на ходу.
* * *
Узнав Мирода, он всполошился, потому что уже воспринимал его как старшего из рода жены, в присутствии которого зять должен вести себя с особенной почтительностью.
— Дорогой старейшина! Все так получилось! Не будь ко мне строг! — заговорил он, следуя правилам этикета. — Я тоже не из плохого рода, только один остался, как худшая корова в коровнике.
(Камидат тут произнес абхазскую поговорку «как худшая коза в козлятнике», но автору не хочется без надобности наворачивать на французский хлеб абхазскую аджику. Ты, Сашель, узнай французский аналог этого выражения: поверхностная экзотика нам не нужна.
Да не уподобится твой Даур иному поэту, который садится на крышу сакли, чтобы следить за парением орлов, а жена поручает ему заодно присматривать за цыплятами в птичнике, чтобы их не заклевал обыкновенный ястреб!)
— Не следует тебе уничижаться, Камидат. Лучше пригласи нас на чарочку и познакомь с кремнячкой, которая, как сообщают мне, из нашего рода Гуажвба.
Руслану пришлось по душе почтительное обращение Нур-Камидата к его родичу, и он воскликнул:
— Хороший зять стоит брата, Камидат!
Тоже абхазская пословица. Или французы ценят зятей не меньше! Невестушек-то своих они, по крайней мере, ценят?
— Зовите меня Нур, — скромно сказал-таки новоявленный зять.
Восторженные Пиркья и Бжяцал вились вокруг старейшины, провожая его к пацхе.
— Поднимемся в дом, старейшина.
— Веди нас туда, где очаг, — сказал Мирод и пропустил вперед хозяина. — Поди-ка сюда, сестренка, — позвал он кремнячку, скромно притулившуюся в углу пацхи.
Та подошла. Одета была она в шкуры, при этом на груди ее красовалась обыкновенная, хоть и заслуженная, медаль Камидата. Наверное, очень пришлась Камидату по душе кремнячка, коли он уступил ей свою медаль — предмет гордости.
* * *
— Итак, вечером идем все вместе, — напомнил Руслан.
— Дык… Все же я возьму с собой племянника. Чистый головорез. Ни в чем не уступит ее братьям-абазинам.
— Его можно понять, — сказал Мирод, когда шли от Камидата. — Боится потерять жену. Много раз уже не везло ему.
— Но как дальше будет жить Камидат? — заговорил Руслан. — Ведь завтра буквально весь мир узнает о том, что произошло в абхазском селе Хуап. Сюда хлынут толпы желающих увидеть живую неандерталку.
Мирод нахмурился и промолчал.
— Чтобы туристы затоптали заповедный Хуап! — зажегся Руслан. — Скорее я взорву мост через Ягырту!
Мирод, хоть и знал, что никаких мостов Руслан взрывать не станет, все же, недовольный легкомыслием родственника, покачал головой.
— Мирод, мост на Поляну ты достраиваешь?
— Осталось работы на полдня. — Потом после паузы добавил: — Это Чистая Поляна. Она должна быть открыта для людей. Скотина на нее не ступает.
— Дядя, ты говоришь, скотина не ступает? — навострил уши Руслан.
— Да, скотина туда ни ногой, хотя на Поляне обильная трава.
