Кремневый скол - [29]

— Аричала Мигундуся!

— Хунцу-Перья-Эф!

— Регбияшенья-Же!

— Ой-Гудли-Му-ять!

— Дунь-Чуань-Тшаша-Ю-Эх-Маал-Реппа-Чэ!

— Амби-Цьозина-Аш! — представлялись они поочередно, в порядке старшинства.

* * *

Старшинство женам вождя племени предоставлялось не по возрасту, как следовало ожидать, а менялось попеременно, в зависимости от лунных фаз и расположения планет, о которых было известно только вождю. Старшей супругой вождя была Аричала Мигундуся. Взглянув на госпожу Аричалу Мигундусю, Чачхал подумал, что в этом-то месяце светила вряд ли расположились в пользу его кунака Нао Наги Бунди-Куры, потому что лик и стать почтенной матроны гость Племени Летящих Ножей нашел такими же ужасными и безрадостными на вид, как те несколько лет его молодости, которые ему пришлось провести не там и не так, как ему хотелось бы.

Итак, первой подвели к Чачхалу Аричалу Мигундусю. Чачхал пожертвовал ей консервную банку, в которую еще вчера вечером он собирал ягоды. При этом предупредил даму, чтобы обращалась с даром осторожно. Однако старшая жена вождя, обладая манерами, представлявшимися ей верхом артистизма, все же немедленно поранилась и от страха издала звук, напоминающий скрип каменной пробки, отодвигаемой от входа в пещеру, и тут же с отвратительным кокетством сунула палец в рот супругу, давая ему выпить своей крови.

Чачхал сделал подарки и остальным женам Нао-Наги Бунди Куры. Хунцу-Перье-Эф гость из племени Летящих Ножей вручил пластмассовую расческу, немедленно объяснив, как ею пользоваться. Зубья расчески приятно щекотали темечко. Она быстро поняла назначение вещи и так нежно улыбнулась Чачхалу, что он нахмурился и отвернулся.

Зубья ломались под напором ее заповедных волос и оставались в них. Таким образом, Хунцу-Перья-Эф становилась единственной женщиной в племени, в волосах которой возлюбленный муж Нао-Нага Бунди-Кура сможет искать искусственных вшей из неведомого вещества.

Регбияшенье-Же Чачхал преподнес рубль, услужливо продырявив его, чтобы ей сподручнее было, нанизав на ремешок, вдеть его в нужную часть лица. Благодарная красавица тут же предложила СВ и СП вдеть в монету его волосы. СВ и СП деланно улыбнулся и, скрывая нежелание, удовлетворил просьбу дамы: вырвал для нее клок своих волос.

Чачхал уже догадывался, что волосы были наиболее сокровенной частью тела для людей Племени Щедрых; даже с маленьким клоком расставались они неохотно.

Ой-Гудли-Му-Ять, Дунь-Чуань-Тшаша-Ю, Эх-Маал-Реппа-Чэ и Амби-Цьозина-Аш, очевидно, зачатые в одну радугу, ибо были похожи друг на дружку как четыре капли воды, получили от Гостя по одинаковой безопасной бритвочке, которые он именовал «мойками».

Чачхал, как можно вооружать мойками сразу четырех фурий! Принимая подарки, каждая из четырех граций благодарно улыбалась гостю, но когда такой же подарок получала следующая, подруга хмуро косилась на нее.

Затем вождь представил гостю дочерей. Старшая дочь Нао Наги Бунди-Куры, которую родила ему Аричала Мигундуся, звалась Каннабисони-Гой. Внешностью эта достойная дочь была в матушку. На ее беду, тут явно чувствовалось преобладание материнских генов, потому что следующие две дочери от других жен были похожи на отца, а те, что помладше, уже носили на себе печать то изящества СВ и СП, то гордой осанки Нгуньчи Нгам-Гамлу.

Каннабисони-Ге настолько приглянулся гость, что она весь вечер, к его неудовольствию, не отводила от него полного намеков взгляда глубоко посаженных глаз.

Каннабисони-Га

Спать ему постелили в кунацкой вождя. Из предложенных ему девушек Чачхал никого не выбрал, проигнорировав красноречивые взгляды прелестной Каннабисони-Ги и ее матушки Аричалы Мигундуси, потому что представления о красоте у Племени Щедрых принципиально отличались от его представлений и вообще от представлений людей Племени Летящих Ножей. Хотя, с другой стороны, Племя Летящих Ножей тоже за истекшие тысячелетия ударилось в крайность, живет тоже раздвоенно: любуется и в журналах, и в кино одними красавицами, действительную же страсть испытывая к другим.

Чачхал предпочел уединение. Отложив Трубку Размышлений, он улегся на пахучее папоротниковое ложе, пропел себе под нос: «Красавиц видел я немало и в журналах, и в кино» — и тотчас же заснул сном праведника.

Как истинный горец, бессонницей он не страдал. Бывает, что горец прервет себя на полуслове, тут же заснет крепким сном, а проснувшись поутру, продолжит фразу как ни в чем не бывало. Он может прерваться не только до утра, но и на несколько дней, если ты с ним в пути; тогда уж будь уверен, что он завершит фразу на первом же привале. Чачхал был именно из таких горцев. И пусть мне никто не говорит, что Чачхал спросонья может сделать что-то такое, о чем утром не вспомнит. Да выкури он хоть триста Трубок Размышлений — этому не бывать! И сон его не только спокоен, глубок, отдохновенен, но и одновременно и чуток.

Тем не менее…

Проснувшись ранним утром, как и положено, он допел свою песню:

«…Но ни одна из них не стала королевой все равно!» — и открыл глаза.

И что вы думаете? Тут же суждено ему было убедиться, что некто все же попытался стать этой самой королевой.