Сбросив с себя груз у Гладких Камней, Руслан снял тельняшку, выжал из нее пот, а потом, поднявшись на стену, расстелил плащ-палатку и лег, чтобы — подобно герою немецкого романтика Новалиса — увидеть во сне, куда подевались друзья.
Чачхал же по своему обыкновению сначала решил изучить окрестности. Он был тут впервые. Когда он вернулся, Руслан уже крепко спал. Будить его было делом нелегким. Чачхал решил исследовать внутренность пещеры. Он перешагнул через спящего приятеля и, запасшись свечами, зашел в пещеру.
А если бы друзья поднялись сюда на полчаса раньше, Чачхал непременно обнаружил бы оседланного скакуна у Гладких Камней и, конечно же, сев на него верхом, осуществлял бы изучение окрестностей уже на другой скорости. Тогда бы события в нашем повествовании неминуемо стали развиваться в другом направлении, потому что Чачхал — темпераментное действующее лицо, и за ним шлейф приключений следует даже на ровном месте.
Мушни стоял на Валуне. На миг мелькнула перед его взором Ацута. И тут же исчезла, словно привиделась. И уже ничего не было видно. Только лимонная дымка стелилась над далеко синеющим мысом.
Кремняк, который уже был внизу, протянул руки. Нина спрыгнула. Он подхватил ее. Он хотел помочь также и Мушни, но тот отказался и со второй попытки соскользнул сам. Кремняк дал знать, что понял его, ткнув три раза пальцем в пах. Он взял их за руки и ввел в пещеру, чтобы они взглянули на настенную живопись уже в свете только что увиденного.
У входа он замер, не найдя в зале сестры. Кремняк стал тревожно озираться и в последний момент успел заметить удалявшиеся в отверстие ступни Нур-Камидата и край его красной штанины. Кремняк, ни слова не говоря, рванулся за ними и исчез в отверстии.
Мушни и Нина шли за кремняком, но не поспевали, пробираясь вслепую в темноте. Оставалось загадкой, как сумел настолько далеко оторваться сам Камидат, да еще увлекая за собой кремнячку. Но горца, умыкающего любимую, невозможно настигнуть, потому что его силы в этот момент удесятеряет Аирг[3], покровитель путников, а также лихих и решительных людей. Даже кремняк не смог догнать беглеца, несмотря на то, что, вырвавшись из узкого лаза, уверенно бежал по пещерному проходу, что делало неоспоримым следующий факт: кремняки видят в темноте.
* * *
Когда Мушни и Нина добрались до Стены, кремняк, как барс, метался внутри пространства Гладких Камней. Все их инструменты лежали на месте, только ни Камидата, ни его скакуна они не обнаружили. И, конечно же, кремнячки. Кремняк же рычал от бессилия, но так и не смог шагнуть за пределы раскопанного археологами пространства, словно удерживаемый невидимым препятствием.
В отчаянии он опустился на Гладкий Камень.
Внизу на тропе Мушни услыхал конский топот. Он подбежал к обрыву. В просвете между зарослями он увидел всадника. Придерживая кремнячку на луке седла, Нур-Камидат безжалостно гнал скакуна вниз по камням.
— Камидат! Стой!
— Не Камидат, а Нур! — ответило эхо, а по звону подков Мушни понял, что похититель еще больше заторопил коня.
— Нур! Камидат! Стой! Я прошу тебя! — Мушни, не ища тропинки, кинулся наперерез, в обрыв. Он полетел вниз, только успевая хвататься за кусты и притормаживать на ходу. Тут как раз была насыпь, образованная землей, которую археологи выгребали из пещеры: падать по ней было мягко и неопасно. В несколько мгновений он приземлился у реки. Но и тут сквозь лианы пробиться не было возможности.
Сквозь заросли и листву мелькнуло, на миг став огромным диском, заходящее солнце. У Мушни на сей раз не оставалось никакой надежды догнать Камидата. Но, впрочем, не было оснований и для паники: Камидат никуда с кремнячкой не денется, повезет ее домой или же к племяннику в соседнюю деревню. Мушни поспешил наверх, чтобы успокоить кремняка.
Однако ни кремняка, ни Нины у Стены уже не было.
Схватив фонарь, Мушни вскочил на стену и пустился в погоню. Он уже догадывался о случившемся.
Добравшись очень скоро до Залы с живописью, Мушни увидел, что костер разобран, а угли старательно спрятаны под золой. Похититель только что побывал тут и, как бы он ни торопился, тем не менее позаботился о том, чтобы сохранить огонь. Именно похититель, потому что не могло быть сомнения: Нина взята кремняком или в плен, или в обмен на потерянную «ахшю». Могло ведь статься, что, по обычаю неандертальцев, кремняка вполне бы устраивал такой простой обмен. Нина не успела опомниться, как рыжик протащил ее сквозь пещеру, и они оказались снаружи. Пройдя еще голый склон, очутились в папоротниковой чащобе. Тут рыжик остановился и вынул из-за пазухи украшенный листьями кисет.
«Сейчас сядет и начнет важно курить!» — подумала Нина.
Но в кисете оказалось не курево, а какое-то благовоние. В аромате вещества угадывался запах аракаца.
Рыжик брызнул Нине в лицо совсем немного снадобья. Однако этого оказалось достаточно, чтобы в следующее мгновение она почувствовала умиротворение и неожиданное желание подчиняться воле дикаря. А кремняк уже готовил послание, которое собирался адресовать своей сестре. Послание представляло собой сложный букет из трав и цветков с особыми смыслами узелков и завязей. Нина каким-то образом все это понимала. Понимала и то, что она также должна написать записку Мушни и что рыжик немедленно ее адресату доставит и вручит. Откуда была эта уверенность?
