Кремневый скол - [13]

Но кремняк вывел археологов из созерцательного состояния, настойчиво показывая рукой куда-то вдаль. И наконец, Мушни и Нина разглядели то, что хотел показать им кремняк. Это был мыс, острый клинок которого высветился на миг из закатной дымки. И в рассеянном свете сумерек блеснули, неожиданные в этой дикой первозданности, знакомые, словно из слоновой кости сделанные, высотные дома города.

— A-cuwta, — сказал кремняк, что означает и на современном абхазском «город».

И тут же дома исчезли, словно кремняк показал и выключил видение, и на мысу уже был виден только характерный фиолетовый изгиб реликтовой рощи.

В гостях у Мирода

Но не следует нам забывать о Чачхале и Руслане.

Чачхал и Руслан прибыли в Хуап, сумев избежать дальнейших встреч с озлобленным ГАИ.

Кажется, Достоевский сказал, что великие писатели любят, когда их отрывают от работы. Крестьяне, также занятые настоящим делом — а настоящее дело не имеет конца, — любят, когда их отвлекают. Это одна из причин традиционного гостелюбия.

Когда в воротах старейшины села Хуап Мирода Гуажвбы засигналила машина, он обрадовался. Мирод как раз плел ограду приусадебного участка. Хотя плести ограду из прутьев он любил, но принимать гостей и вести беседу у камина ему нравилось больше. Лишь лентяи, которые все делают в последнюю минуту, впопыхах и без удовольствия, всегда спешат. Любое дело можно отложить на денек, чтобы пообщаться с людьми.

Мирод зашагал к воротам так, как может шагать только человек с чистой совестью по собственному двору.

Дети побежали к воротам с криком: «Дядя Руслан приехал!» Они так обрадовались дяде, как будто он хоть раз в жизни привез им гостинец.

Машина была счастлива, что обрела свободу. Она так поспешно уехала, что ее водитель забыл взять у Чачхала брелок. А между тем брелок оказался бы кстати: он был изготовлен так просто, что его вполне можно было выдать за итальянское изделие. Но предмету этому было суждено обрести более экзотического хозяина, если все, что впоследствии рассказывала Нина, не приснилось ей во сне.

Мирод был своеобразный грамотей, только без присущего самоучкам и народным умельцам налета чудаковатости и трепетного ожидания, когда на запах его чудаковатости заедет очеркист. В его простом деревенском доме имелась довольно большая абхазская библиотека. Он повел гостей сначала в дом, в свою библиотеку, и выслушал от них городские новости. А к моменту, когда у проворной Нелли, жены Мирода, уже все было готово к столу, — а в Абхазии, меняя свой обычный распорядок, начинают накрывать на стол для гостя с момента его прихода, — стали появляться соседи, тоже отложившие домашние дела, потому что поселянин не должен принимать гостей сам — соседи должны быть рядом.

Руслан, который считал, и правильно считал, что полдюжины стаканов чистого красного вина не только не вредны, но, напротив, излечивают от всех недугов, вплотную занялся самолечением, а Чачхал, который пить не любил, вскоре встал из-за стола, присел к лежавшим в углу расщепленным ореховым прутьям и начал плести корзину для Хужарпыса, сына хозяина. Крестьяне сначала недоверчиво смотрели на его усилия, не веря, что городской парень может справиться с этой довольно сложной работой, но вскоре убедились, что парень дело знает.

* * *

К шестому стакану вина у Руслана Чачхал уже сплел маленькую корзину, которую мог наполнить и поднять Хужарпыс.

— Теперь — к Мушни! — пробасил он, вставая.

Руслан нахмурился.

— Может быть, завтра спозаранку? — на лице Руслана изобразилось такое страдание, словно ему предстояло идти не к другу, а к врагу человечества — зубному врачу.

— Давай, давай вставай! — сказал Чачхал и вышел на улицу.

Руслан со вздохом последовал за ним. Открыв сарай, он вытолкал оттуда железную тачку. Вот почему от так морщился! Вот почему ему так не улыбалась перспектива подняться к другу сию же минуту: Руслан еще в городе обещал Мушни эту тачку и теперь ему предстояло тащить ее на себе вверх около версты.

Вскоре те, кто в это время находился поблизости от археологической стоянки, могли видеть такую картину: по тропе впереди идет детина, таща на спине железную тачку, и при этом пытается петь, но от напряжения телесного голос срывается: радость в голосе остается, но теряется благозвучность; за ним шагает невысокий смуглый субъект с характерной танцующей походкой, которая остается неизменной даже тогда, когда идет он под гору, и то и дело закидывает в рот ягоду из консервной банки, которую беспардонно приторочил к поклаже идущего впереди.

Руслан хотел тачку бросить у палаток, чтобы до самой пещеры поднять ее уже «спозаранку», но Чачхал и слышать об этом не хотел, впрочем, и помочь нести груз не собирался.

— Она нужна Мушни на рабочем месте, а не на месте отдыха, — сказал он, наполняя свою банку свежей ежевикой.

Что оставалось делать Руслану? Ему пришлось снова взвалить на спину груз и снова нестройно запеть, поднимаясь по тропе еще пятьсот метров до пещеры, где копали друзья. Тачка была им очень нужна, чтобы возить землю до обрыва и сбрасывать вниз.

Но и у пещеры друзей не оказалось — по причинам, нам с вами известным.