Контрабандисты Гора - [71]

Мой взгляд снова заскользил по большому кораблю. Слишком большому, чтобы его можно было бы двигать вёслами. Предположительно, у него будет шесть мачт, правда ни одну из них пока ещё не установили. И даже огромный руль пока ещё лежал на берегу. Каково могло быть назначение такого корабля? Для какого рода деятельности, для какого путешествия его могли построить? Он не мог быть военным кораблём в обычном понимании этого слова. Однако, что интересно, внутри его корпуса размещались шесть галер, по три с каждого борта, которые можно было спустить на воду как по одной, таки все разом, и эти галеры, судя то их таранам и большим, похожим на полумесяцы лезвиям на носах, предполагали агрессию и угрозу. Одно казалась ясным, когда судно будет окончательно готово, а до этого момента, судя по всему, осталось не так много времени, к нам должны будут присоединиться солдаты и рабочие бригады с запада. Фактически, воздушная кавалерия, проходившая обучение неподалёку от тарнового лагеря, должна была прибыть сюда даже прежде, чем начнётся погрузка. Для чего нужны были тарны? Для какой цели они могли понадобиться? Также, притом, что корабль был огромен и мог взять на борт сотни мужчин за раз, для управления им требовалась довольно большая команда. Не лучше ли транспортировать войска, думала я, на судах меньшего размера, построив целый флот таковых? Какому командующему придёт в голову рисковать своей армией, а возможно и результатом всей компании, собрав все войска в одном единственном, крайне ненадёжном месте, перевозя из на одном транспортном средстве, на одном корабле? Однако когда имеешь дело с Тассой, предположила я, с широкой, своенравной Тассой, способной одним взмахом своей руки разбить любой флот с той же лёгкостью, что и одинокое судёнышко, имело смысл противопоставить ей один единственный, но могучий корабль, построенный так, чтобы выдержать её гнев, там где сотни его более мелких собратьев беспомощно канули бы в пучину. Кроме того, такой гигант позволял разместить в своих трюмах огромный запас продовольствия, которого могло бы хватить на годы плаванья. Не был бы этот корабль, своего рода деревянным островом, самодостаточным миром, могущим презрев землю, неопредёленно долго бороздить тёмную, бурную, ужасную, гордую и прекрасную стихию Тассы?

— На колени, — раздался строгий голос за моей спиной, и я немедленно опустилась на колени, почувствовав под ними грубые доски причала.

Головы я не поднимала, лишь плотнее прижала к себе кожу бурдюка.

— Подними голову, — потребовал он, и я тут же выполнила его приказ.

Когда поднимаешь голову, есть опасность того, что встретишься взглядом с мужчиной.

— Тал, Лаура, — сказал он.

— Тал, Господин, — ответила я на приветствие.

Для нас любой свободный мужчина — Господин, а любая свободная женщина — Госпожа. Мужчины, работавшие здесь, знали нескольких из нас, тех, кто обычно обслуживал причалы, по именам. Нас, спешащих по порученным нам делам, часто окликали, подзывали, подшучивали, подразнивали, комментировали и так далее. С нами здесь обращались с грубоватой фамильярностью. Я часто ускоряла шаг, получив шлепок пониже спины. Обычным делом было остановить нас, оторвать от исполнения обязанностей, облапить, приласкать и поцеловать. В конце концов, мы были рабынями. Некоторым девушкам, бывшим свободным женщинам Ара было тяжелее. На их долю выпадало гораздо больше подобных шуточек, шлепков и скабрёзных комментариев. Мужчины, особенно, ветераны тех войск, что прежде участвовали в оккупации Ара, на память не жаловались, и были не прочь внушить этим женщинам, что те больше не были гордыми, свободными, благородными и неприкосновенными, что теперь они превратились в простое имущество, в животных, в рабынь.

— Что у тебя в бурдюке? — спросил мужчина.

— Он пуст, — ответила я, несколько удивлённо, поскольку это было очевидно и без вопросов.

— Ну так наполни его, — велел он.

— Да, Господин.

— Я видел, как тебя продавали, — заявил он.

Меня, как и многих других девушек, покупали агенты пани. Конечно, в тарновом и корабельном лагерях были и частные рабыни, но я, как и большинство местных девушек была одной из общественных рабынь.

— Я надеюсь, что я нравлюсь Господину, — предположила я.

— Я даже предлагал за тебя цену, — признался он, — двадцать тарсков. За сколько Ты ушла с торгов?

— За сорок восемь, — ответила я.

— На тот момент это было справедливой ценой, — кивнул мужчина.

— Господин искал девушек, для перепродажи, — предложила я.

— Верно, — подтвердил он. — Теперь за тебя дали бы больше.

— Господин? — не поверила я своим ушам.

— Ты стала более аккуратной, — пояснил мужчина, — более гладкой, лучше говоришь и двигаешься. Ты стала более красивой и более рабской.

— Я больше времени провела в ошейнике, Господин, — объяснила я.

— Несомненно, Ты теперь более беспомощна, — добавил он, — более отзывчива.

Чувствуя, что краснею от стыда, я поспешила опустить голову.

— От опытного взгляда такие вещи не скроешь, — усмехнулся мужчина.

Я склонилась перед ним и нежно поцеловала сначала его правую ногу, а затем левую. Мне понравилось делать это для такого мужчины, столь сильного и властного.