Китовый ус - [66]

— Из Потаповки едут. Молодцы! — с уверенностью воскликнул Иван Трифонович и посмотрел на Лену, мол, видишь, дочка, какие у нас здесь люди…

Машин было две: председательский «уазик» и грузовая с людьми в кузове. Бабка Мария всплеснула руками — из председательской машины с трудом выбирался генерал, весь в орденах и медалях, с огромным букетом нежно-голубой сирени.

— Господи, Дионисий Васильевич еще на свете мается, — прошептала пораженная бабка Мария. — Сирень-то у нас отцвела, из Москвы, сердечный, вез…

Генерал был очень старый, с седыми мохнатыми бровями, но под ними были совершенно выцветшие, измученные, смертельно уставшие глаза. Председатель колхоза Петро Иванович подскочил к нему, намереваясь поддержать его за руку, генерал вяло, но еще властно показал жестом, мол, оставьте меня, я сам, и пошел к каменному солдату маленькими шажками, немного пошаркивая в наступившей тишине. Проходя мимо бабки Марии и ее соседей, он, узнав их, кивнул им, кивнул и Сергею, который приветствовал его по всей форме. После этого он пошел совсем тихо по усыпанной песком дорожке. Приблизившись к надгробью, снял дрожащей рукой фуражку, сделал еще несколько слабых шагов и стал на негнущихся ногах опускаться на колени. Опустил перед каменным солдатом букет, дотронулся губами до надгробья, закрыл лицо руками, упала у него голова на бетон, и узкие старческие плечи стали вздрагивать…

Какая-то из приехавших женщин не сдержалась и всхлипнула, у Лены защипало глаза, она хотела было подойти к нему и успокоить, но бабка Мария взяла за руку и прошептала:

— Не надо, дочка. Пусть Дионисий Васильевич побудет один. Сын его, должно быть, здесь, один-единственный… Пусть побудет с ним…

3

«Каким же я старым и немощным стал. Четыре твои жизни прожил, Валерий. Я бы их все отдал за твою еще одну, но не судьба… Чувствую и понимаю, сын, — больше не приеду… Старики ведь как живут — дотянул до весны, значит, быть может, лето проживет… Только я до весны дожил, чтобы приехать в День Победы к тебе еще один раз… Я забыл — ведь ты не знаешь, что такое День Победы… Мы победили, Валерий, слышишь, мы победили!.. Поэтому спи спокойно… Прощай, родной мой… И слабость мою прости — стыдно генералам плакать…»

Генерал Митрошин оторвал голову от бетона, поднялся, вытер глаза стыдливо большим мятым платком, надел фуражку, шитую золотом и сверкающую на солнце, а затем повернулся к людям, сгрудившимся возле начала дорожки к братской могиле. Увидев, что генерал возвращается, несколько мужчин метнулись к грузовику, сняли с кузова длинный, грубо сколоченный из свежих досок стол и такие же новые лавки.

— Спасибо, люди добрые, — говорил генерал, пожимая всем руки.

— Дионисий Васильевич, помянуть надо, — сказал председатель колхоза, подводя его к столу.

— Надо, конечно, надо, — согласился Митрошин.

Бабка Мария вполголоса рассказывала Лене:

— Он, говорят, с Лениным не раз виделся… С сыном здесь вместе воевал. Перед наступлением приехал к нему, а наутро, когда бой начался, сын исчез. И никто не видел, как он погиб. Дионисий Васильевич искал его среди мертвых, даже разрешение получил на вскрытие могил — хотел найти его по скрюченному под Сталинградом мизинцу А их-то, могил, здесь… Вот эту, самую большую, не решился тревожить. «Он здесь, — сказал он, — не буду беспокоить павших героев». Первый раз приехал сюда на двадцать лет Победы, потом почти каждый год ездил. Друг у него умер, так он вроде бы на его больной жене женился. Дачу свою продал и деньги отдал на школу. Приехал как-то, а бывший председатель стал Ясный разорять. «Я бы тебя во время войны застрелил бы своей рукой за это», — сказал ему Дионисий Васильевич и уехал. После этого чутка пошла: жена его эта умерла, и он занемог. Подумали: тоже помер, сердечный, а он еще мается, сюда приехал.

К бабке подошел николаевский бригадир Иван Матвеевич Бидаренко, по прозвищу Сдобрымутром:

— Мария, твой орел? — и показал глазами на Сергея.

— Мой, Иван Матвеевич, — с гордостью ответила бабка.

— Дионисий Васильевич к себе его просит.

Сергей подошел к генералу, представился по всей форме.

— Не надо, голубчик, — прервал его Дионисий Васильевич. — Садитесь рядом. Мне, знаете, с вами будет как-то лучше… Доставьте радость старику, не покидайте меня… Мой сын тоже был капитаном, только артиллеристом…

И Митрошин обнял его за плечо, прижал к себе. По левую руку от генерала сел Петро Иванович. Он наклонился к генералу, что-то сказал, тот, соглашаясь, кивнул.

— Дорогие товарищи, — поднялся Петро Иванович, — сегодня у нас великий день, великий праздник — День Победы. Все мы пришли сюда почтить святую память тех, кто погиб за родную советскую землю, тех, кто отдал жизни на земле нашего колхоза. Мы пришли поздравить ветеранов войны, которые победили врага. Они и сегодня, несмотря на подорванное войной здоровье, на старые раны, все силы отдают общему делу, чтобы люди лучше жили. Вечная слава героям, — председатель повернулся лицом к каменному солдату и замолчал. Все тоже встали. — Вечная слава всем нашим землякам, которые не дожили до Дня Победы, тем, кто дожил до этого великого дня, но их уже нет с нами. С праздником вас, Дионисий Васильевич, с праздником, Иван Матвеевич, Иван Трифонович, Петро Максимович, с праздником вас, партизанка Великой Отечественной войны, Мария Игнатьевна… Спасибо вам, великое народное спасибо за ваш бессмертный подвиг…