Каторжный завод - [35]
По он ли оттолкнул нетерпением своим, сама ли она себя удержала… но минута эта ушла и больше не повторялась…
После того, что ни предпринимал он, только все более отдалялся от нее…
Подошел к оградке из пожелтевшего ошелушенного тальника, заглянул во двор. Нет, на крылечке никого… Зайти, попрощаться?.. Ее, наверно, и нет. Она там, в землянке. А если и здесь, то и он здесь…
Только подумал о нем, увидел перед собой бородатое лицо, запавшие глаза и услышал: «Будешь венчаная. Поди, есть поп в слободе!»
Захлестнула злоба: «Тирсту тебя в руки! Он и обвенчает и окрестит!..»
Пустые мысли. Недостанет подлости на такое. Да и слово офицерское дадено…
Подпоручик намеревался выехать в Иркутск рано утром. По стараниями Тирста, оставшимися неизвестными подпоручику, отъезд задержался. И только после полудня Алексей Николаевич Дубравпн отбыл из Николаевского завода, не зная, придется ли когда снова побывать в этих местах.
Глава седьмая
СИРОТСКАЯ СВАДЬБА
Иван стоял перед управляющим навытяжку, руки но швам, но глаз не отвел, сколь ни въедливо вгрызалось в него цепкое Тирстово око.
— Железному делу где обучался?
— В Тагильском заводе, — не моргнув глазом, отвечал Иван (пришлось назвать свою родину; пе было у него времени спросить Еремея Кузькина: откуда попал в края сибирские).
— Сослан за разбой?
— Никак нет, ваше благородие. По семенному делу.
— По семейному?
— В праздник бабу придушил.
— Свою?
— Вестимо. Нетто чужую можно.
Тирст еще раз провел взглядом сверху донизу. Да… этому черномазому придушить, что орех разгрызть. Лапа, что борона. Взгляд самый разбойничий. Врет, что одну придушил. Одну сотню, это ближе к истине…
— Футеровку знаешь?
— Так точно, ваше благородие.
— Поди к писцу. Отдай паспорт, скажи — велел занести в книгу мастеровых.
Иван по–прежнему смотрит в упор на управляющего, а перед глазами Настя… А сам Иван — словно в утлой лодчонке, которую мчит по ангарским порогам. Вмиг все решится: либо швырнет на камень, лодку в щепы и… конец!.. либо пронесет мимо и выплеснет на широкое плесо… Все вмиг решится!..
Эх, двум смертям не бывать, одной не миновать!
— Нету паспорта, ваше благородие. Обронил.
— Беглый! — Тирст вроде даже зубами лязгнул.
— Никак нет, ваше благородие. Уволен от работ на Петровском заводе.
Тирст вызвал, писца.
— Занеси в книгу подмастером доменной печп вышедшего на поселение…
— Еремей Кузькин, — ответил Иван на взгляд Тирста.
— …Еремея Кузькина. Обожди! — и, нацелив недоброе око прямо в переносицу Ивану, сказал писцу с расстановкой, внятно выговаривая каждое слово: — Напиши запрос управляющему Петровским заводом: какого числа и по какой причине уволен от работ Еремей Кузькин? Иди! А ты с утра выходи к печп. Работать будешь под началом Герасима Зуева.
— Дозвольте пдти, ваше благородие?
— Иди… Еремей Кузькин.
Едва переступил порог горницы, Настя кинулась к нему, припала на грудь.
— Ой, Ванюшка! — и с трудом удерживая слезы: — Уж не чаяла и видеть тебя…
— Полно тебе, Настенька! Пошто допрежь временя хоронишь, — и, пытаясь шуткой успокоить ее, сказал, подмигивая Глафире, смотревшей на него с тревожным ожиданием: — До чего ведь напугалась, мужнино имя забыла. А муж у тебя не в поле обсевок, доменной печи подмастер Еремей Кузькин.
Глафира повернулась лицом к образам, в низком поклоне трижды истово перекрестилась.
Иван подвел Настю к скамье, сел рядом, стал рассказывать:
— И я хватил страху. Уставил он на меня свой вареный глаз и говорит: «Беглый!» А я ему: «Никак нет, ваше благородие, мастеровой Петровского завода Еремей Кузькин». А сам думаю, покажет он мне кузькину мать… Пока обошлось. Велел на работу выходить. Однако приказал запрос написать в Петровский завод: когда уволен от работ Еремей Кузькин.
— Запрос! — прошептала Настя, меняясь в лице. — Как же теперь, Ванюшка?
— Бог не выдаст, свинья не съест. С Еремеем Кузькиным в один день вышли мы с Петровского завода. Он только малость пораньше. Догонять его пришлось. А в дороге я его… обогнал. И сюда вот вперед его пришел.
— А как и он следом за тобой сюды? — с опаской спросила Глафира.
— Нет, мать, не придет он сюда… Он по другой дороге пошел.
Настя отстранилась от Ивана, потупила голову.
— Что ты, Настенька?
— Загубила я тебя, Ваня! — сцепила руки так, что сильные пальцы хрустнули. — От раны выходила, а к другой смерти подвела. Запорет он тебя, зверь одноглазый. Насмерть запорет!..
— А на что бы мне жизнь‑то без тебя? Ну вот что, Девка! — он взял ее за плечи и повернул лицом к себе, — Слушай мое слово. Припасай платье белое. Завтра под венец… Коли не раздумала.
_ Бесстыжий язык у тебя! — сказала Настя.
Глафира снова перекрестилась и уронила слезу.
На рудном дворе ударили в железный лист. Жесткий рвон пронесся над слободкой и утонул в дальнем конце РРуда.
И тут же во всех дворах слободки зазвякали щеколды, заскрипели ворота. Только что Иван шел один по улице, сбивая сапогами росу с низкой курчавой травы, а через короткое время оказался среди толпы рабочих, торопливо шагавших к заводу.
И солнце, как будто повинуясь заводскому распорядку, выкатилось из‑за горы. Лучи коснулись глади пруда, подсинили ее и высветили дальний угол.
Роман «Партизанская богородица», вторая книга трилогии писателя Франца Таурина «Далеко в земле Иркутской», посвящен событиям гражданской войны в Сибири.
"Гремящий порог" - это роман о современности, о людях, типичных для шестидесятых годов, с ярко выраженными чертами нового, коммунистического века.
Роман «На Лене-реке», написанный около тридцати лет назад, был заметным явлением в литературе пятидесятых годов. Вновь обращаясь к этой книге, издательство «Современник» знакомит новые поколения читателей с одной из страниц недавней истории русской советской прозы.
Настоящая книга посвящена жизни и деятельности человека, беззаветно преданного делу революции, одного из ближайших соратников Ленина — Михаила Степановича Ольминского (Александрова). Книга повествует о подпольной революционной работе героя, о долгих годах, проведенных им в тюрьме и ссылке. В центре повествования — годы совместной с В.И.Лениным борьбы за создание революционного авангарда российского рабочего класса — партии коммунистов.
В одном из правительственных секретных архивов сохранилось объемистое дело о коллежском асессоре Иване Федорове Мануйлове. На обложке дела надпись: «Совершенно секретно. Выдаче в другие делопроизводства не подлежит».открыть С 1895 по 1917 год заботливой рукой подшивались сюда всяческие документы и бумаги, касавшиеся коллежского асессора. В своей совокупности бумаги эти развертывают целое полотно жизни Ивана Федоровича; жизнь же его — подлинный роман приключений вроде повести о Лазарилло из Тормез и других подобных ей воровских повестей, рассказывающих о похождениях и приключениях знаменитых мошенников, авантюристов и так далее.
В повести Александры Усовой «Маленький гончар из Афин» рассказывается о жизни рабов и ремесленников в древней Греции в V веке до н. э., незадолго до начала Пелопоннесской войныВ центре повести приключения маленького гончара Архила, его тяжелая жизнь в гончарной мастерской.Наравне с вымышленными героями в повести изображены знаменитые ваятели Фидий, Алкамен и Агоракрит.Повесть заканчивается описанием Олимпийских игр, происходивших в Олимпии.
В том избранных произведений известного датского писателя, лауреата Нобелевской премии 1944 года Йоханнеса В.Йенсена (1873–1850) входит одно из лучших произведений писателя — исторический роман «Падение короля», в котором дана широкая картина жизни средневековой Дании, звучит протест против войны; автор пытается воплотить в романе мечту о сильном и народном характере. В издание включены также рассказы из сборника «Химмерландские истории» — картина нравов и быта датского крестьянства, отдельные мифы — особый философский жанр, созданный писателем. По единодушному мнению исследователей, роман «Падение короля» является одной из вершин национальной литературы Дании. Историческую основу романа «Падение короля» составляют события конца XV — первой половины XVI веков.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
