Карты и сновидения - [35]

Сверху быстро темнело, туча наваливалась на каменные переходы и дома без крыш, воздух стал влажным, лип к щекам и губам. Марита старалась не облизывать их, боясь не успеет добежать, встанет принимать благость посреди коридора.

— Делов-то, — усмехнулся Арк, толкая ее к тяжелым запертым дверям, — удивила. Забегай, миленькая. Ну вот, теперь ты мне маленькая женка, стой тут, а как кончится благость, сделаю с тобой. Что… захочу… иди… сюда…

Ранним утром, когда коридоры полнились мужским голосами, уверенными и бодрыми в предвкушении нового похода, Мариту привел домой невысокий жилистый воин, перед облезлыми дверями осмотрел, сунул руку в растрепанные волосы девочки, притягивая ее лицо к своему, поцеловал в безвольно приоткрытый рот.

— Хороша была, девонька. Ровно вьюнок-колокольчик. Я тебе привезу такой, из нынешнего похода. Иди, мамка полечит, чтоб к ночи была снова свеженькая. Да поспи. Аркиней за тебя берет три моих подарка, отработаешь как надо.

Прижал ее животом к своим бедрам, отпустил, смеясь воспоминаниям о приятной ночи. И убежал, громыхая тяжелыми сапогами. Откликнулся на чей-то сердитый зов.

Марита осторожно вошла, морщась от боли. Положила на стол узелок с гостинцами, увесистый. Не только Аркиней одарил ее ночной мужской любовью. А еще. Трое. Нет, кажется, четверо.

— Грязная летучая мышь, — вполголоса сказала мать, не вставая из-за стола, — потаскуха без сердца. Гнилая дыра без замка.

— Ага, — согласилась Марита, улыбаясь распухшими губами, — там сласти, для младших. Много. И тебе еще кусок шелка, настоящего.

И повалилась, подламывая ногу. Запрокинула опухшее лицо к благостному дождю, который запрыскал, смывая боль, окутал теплой ласковой влагой. Мать сидела рядом на каменном полу, поднимая к низкому небу открытый рот и сладко жмурясь. А на детской постели вповалку спали братья, раскрывая навстречу благости маленькие рты и разжимая кулачки.

* * *

— Вьюнок…

Алим наклонился, пытаясь расслышать шепот. Подождав, бережно поднял вялую руку жены, коснулся губами багровой метки на запястье. И уложив, вытянулся рядом, сторожа, может быть, скажет еще что-то. Не в первый раз она говорит во сне о вьюнках. А днем эти цветы ненавидит.

Глава 10

— Нель? Неллет, ты не спишь? — голос Андрея, казалось, зашевелил многослойный кисейный полог, и кенат-пина отступил с испуганным поклоном.

Андрей взъерошил короткие волосы на макушке мальчика, уточнил у него шепотом:

— Точно можно?

— Великая Неллет ждет тебя, элле Андрей, велела, чтоб сразу…

— Какой я тебе элле, — отмахнулся тот, аккуратно откидывая занавес, через который просвечивали его пальцы, — твой элле вон, за конторкой.

— Прости, мне незнакомо слово.

— Шучу. Извини.

Выпутываясь из слоев кисеи, вошел в шатер, миновал ажурные стойки с лианами, точащими свежий дождевой запах, и сел в ногах огромной постели, улыбаясь улыбке на лице принцессы.

— Устал, мой весенний муж?

— Угу. Сильно. Был на нижних витках, где машины. Потом на огородах. Такое у вас тут изобилие, Нель, удивительно. Посреди пустоты.

— У нас, — с улыбкой поправила, шевельнув тонкой рукой поверх узорчатого покрывала.

Андрей приподнялся, с вопросом на лице, но она отрицательно покачала головой.

— Сиди. Не надо ничего. Если хочешь, расскажи, что видел.

— Расскажи, что видел… — вторил за кисеей привычный, уже не замечаемый голос мальчика.

Но Андрей отвлекся, глядя на дальний угол шатра, где ткани меняли цвет, принимая лучи закатного солнца. Неллет засмеялась, тоже поворачивая голову.

— Иди. Омоешься позже, когда наступит темнота.

— Ты хочешь пойти со мной?

Она кивнула. Андрей вскочил, нагнулся, откидывая покрывало. Обнимая принцессу, поднял на руки, понес в дальний край шатра, где занавеси колыхались, открывая выход к внешней террасе с колоннадой.

— Никак не привыкну, — оправдывался, усаживая ее в кресло и накрывая ноги тонким теплым покрывалом, — смешно, да? Кажется, тыщу лет смотрел бы.

Сел рядом на ступени, обхватывая руками колени. И замолчал, в сотый раз потрясенный величавым облачным действом, что разворачивалось, кажется, на расстоянии вытянутой руки. Небо пылало светлыми алыми облаками, расписанными черными змеями облачных прядей. С одной стороны — на еще голубом фоне — облака круглились, зажигаясь огненными точками на нестерпимой белизне, а с другой — набухала ниже их ног тяжкая бесконечная туча, черная на исподе и багровая по верхнему краю. На фоне тучи мерцали еле видные серебряные черточки. Падали вниз, потом взмывали вверх, пропадая на светлом, снова вспыхивали, когда за ними фон становился темным.

— Это они, да? Небесные охотники? — он прищурился, провожая взглядом одну из ярких точек.

— Ты хочешь узнать их поближе?

Андрей пожал плечами. Качнулся, касаясь плечом укутанного в покрывало колена.

— Мне тут все интересно. Но времени, наверное, не хватит. Уже осень. Ты сказала, уйдешь в сон в последние дни последнего месяца осени. Как его?

— Месяц-ноуба, месяц холодных дождей.

— А мне возвращаться…

Он замолчал, снова отвлекшись на облачный балет, следил за тем, как истончаются и набухают формы, переливаясь и меняя цвета. Неллет молчала тоже, не мешая ему смотреть.