— Любая смерть — всего лишь сон…
Человек в черном захохотал, вздымая угловатую руку, опустил резко и замер. Кровь плеснула, капли рассыпались, пачкая кляксами экран.
Ирина поморщилась, нажимая кнопки теплого пульта. По другому каналу радостно вещала что-то дикторша в утянутом светлом платье с рискованным вырезом, оживленное лицо — закрашено до пластмассового блеска. Полоски громкости послушно убрали неуместно звонкий в ночи голос.
Минуту посмотрев на теле-красавицу, Ирина вздохнула и, пробежавшись по другим каналам, снова вернулась к старому фильму. Убитый волшебником герой, шатаясь, бродил по комнате, придерживая рукой почти отрубленную голову.
— А каждый сон, это… — зловещий голос прорезался и снова стих, повинуясь обыденному волшебству дистанционного управления.
И тут же звякнул дверной звонок. Ирина от неожиданности уронила пульт. Встала, запахивая халат. Сунув ноги в тапки, пробежала в прихожую, припала к глазку. На площадке в сумеречном полумраке не разглядеть, кто маячил за дверью.
— Ира? — приглушенно позвал женский голос, — Ирэна, открой, а?
Мысленно плюнув, Ирина распахнула дверь.
— Входи. Задвижку закрой там.
Не поворачиваясь, направилась в кухню. Щелкнула кнопкой чайника, села на мягкую табуретку. Свет включать не стала, из ванной комнаты сочился тусклый, рисовал привычный порядок: стеклянные дверки навесных шкафчиков, круглые бока чашек на сушилке, ребра тарелок под ними.
Тоня переминалась в дверном проеме, поблескивая стеклами очков, держала у горла воротник вязаной кофты.
— Зачем разулась, — скучно укорила хозяйка, — полы холодные.
— Я в носках, — Тоня будто услышав в упреке разрешение, зашла, присела к углу стола, вынимая из кармана кофты сверточек, — а мы тебе пирог испекли. Подгорел немножко. И не поднялся. Но вкусный. Куда положить?
Ирина сунула ближе стеклянную тарелку. Тоня, торопясь, развернула бумагу, устроила подношение и сжала в кулаке бумажный комок, тихонько суя его снова в карман.
— Дай сюда, — Ирина отобрала бумагу и, потянувшись, бросила в мусорное ведерко, — чего ты, как засватанная вечно? Чай будешь или кофе?
— Кофе ночью вредно, — испугалась Тоня, держа на весу жирную от масла руку, — и тебе тоже. Нельзя. Ты чего не спишь?
— Тебя вот ждала, — Ирина пошутила, но увидев, как расцвела на некрасивом лице улыбка, решила не признаваться в шутке.
— Правда? А я волновалась, думаю, вдруг тебе не понравится. Что я поздно так. Просто Вадик, он не засыпал никак. А я как чувствовала, что я тебе сегодня нужна. Прям извелась вся. Пока заснул. Ну я там мобильник положила ему рядом, если проснется, он же меня сразу наберет.
Она снова полезла в карман и умолкла на полуслове.
— Свой дома забыла? — догадалась Ирина, наливая в стеклянную чашку кипяток, — вот ты кулема, Тонь. Да сиди! Ничего с ним не станет.
— Проснется, — потерянно сказала гостья, вставая, — а меня нет, испугается. Ирэночка, я пойду.
— Тонь, парню одиннадцать лет. Скоро в армию. Дай ты ему вздохнуть уже! Что ты с ним как та курица.
Тоня еще постояла, потом послушно села опять. Видно было — совсем не хочется ей уходить.
Ирину снова наполнило раздражение. Ну что мечется? Будто извиняется перед всем миром. За то, что она есть. Будто мир с нее глаз не сводит.
— Я тебя тыщу раз просила, чтоб ты не коверкала мне имя. Я — Ира. Ирина. Ирка. А не Ирэна какая-то.
Сказала и застыдилась — раздражение сделало голос излишне скандальным, будто тетка базарная, подумала о себе.
— Это же красиво как! — удивилась Тоня, придвигая чашку и заодно тарелку с принесенным кривым куском пирога, — и тебе очень идет. Ты такая, будто графиня. Если бы волосы длинные, чтобы прическа. И платье. Роскошное. Не сердись, ладно?
Ирина усмехнулась, тоже наливая себе кипятка и кидая в чашку прозрачную чайную пирамидку. Придумала тоже. Графиня. В роскошном платье. Хотя восхищение соседки принимала как должное. И не потому что считала себя супер-красавицей, в их спортивном центре были девы с идеальной внешностью и совершенными фигурами. Просто сама Антонина была некрасивой, по всем параметрам. И это тоже раздражало Ирину. Ну ладно, лицо. Хотя сейчас макияжем любое лицо можно вытянуть к приличным стандартам. С фигурой сложнее, но если напрячься, можно сделать и фигуру. Будет своя, настоящая. Ирина даже как-то предложила Тоне бесплатный абонемент в зал, и вызвалась провести ее через начальный курс тренировок. Чтоб после Тонька занималась уже дома, бесплатно. Но та отказалась решительно, напридумав кучу причин, но главной, конечно, был Вадик. Как это — мама на целых два часа в день оставит ненаглядного мальчика без себя. И дело даже не в том, что она сутки без перерывов нянчит мальчишку, вовсе нет. А в том, что эти два часа будут потрачены не на еду для сына или стирку его футболок, не на уборку его комнаты или вторую работу, чтоб Вадику на каникулах хорошо отдыхалось. А на саму Тоню, вот ужас-то.
— Что? — отвлеклась от мыслей, не услышав вопроса.
— Тоскуешь? — повторила Тоня, проницательно блестя очками, — все никак, да? Я понимаю. Когда Миша ушел от нас, ох, как мне было тяжело. И долго так.
— Тонь, не надо.
