Подано к обеду принцессе Неллет.
Салат из листьев пай, сдобренный живым маслом койен-ореха.
Жаркое из кусочков кролика, маринованных в пряностях и семенах первого летнего сбора.
Мягкие лепешки из жареной манны, смешанной с толченым картофелем.
Семь фруктовых цветных напитков, подслащенных жидкой смолой и сгущенными соками.
Три десерта — ледяной касур с орешками, теплый мин с кусочками сушеных фруктов зимнего урожая, горячий хмельной самай, сброженный с высушенным листом последнего зимнего сбора.
К салату и горячему держать на столе семь видов небесной соли, три вида толченого перца, две горчичных пасты, чашечку теччума из вяленых томатов.
К напиткам держать на столе:
С красным туамом — мелкие хлебцы из белой пшеницы;
С оранжевым хоммом — подсушенные ржаные пластинки;
С желтым цитроном — шарики из теста фрум;
С зеленым сминном — овсецовые хлопья;
С голубым лекети — палочки черной корицы;
С синим го — жареные лепестки из молотой коры
С фиолетовым сванни — крошеные воздушные сухарики.
К десертам держать на столе пластинки серой муки из высушенной манны сбора семи лет тому.
Женщина обвела глазами полукруг девушек и жестом велела приступать к сервировке. Те молча принялись за работу, скользя между колонн и мелькая за ажурными перегородками, где раскинулся низкий стол, изгибаясь широкой поверхностью так, что можно было сидеть на подушках и коврах в уютных углублениях изгибов или на их вершинах.
Самый большой изгиб охватывал двойное место с заботливо прислоненными к стене узорчатыми подушками так, чтобы пара едоков была почти окружена плоскими тарелками и высокими серебряными сосудами.
Илена, поднося длинные блюда с нарезанным салатом, всякий раз быстро взглядывала на подушки, пытаясь угадать по вмятинам и углублениям на переливах цветного шелка, как именно полулежала за едой принцесса, и где рядом с ней расположился ее весенний муж Даэд, который так неожиданно для всех не исчез, проводив великую жену в летние сны, а остался, по ее приказу.
Но подушки после каждого обеда и ужина тщательно проветривались и заново взбивались, она сама уносила их чистильщикам, которые прополаскивали нежнейшее перо, заново набивая цветные чехлы. Так что, лежали всякий раз как новые, круглились узорами и рисунками.
— Илена, — строго напомнила старшая, — жаркое. Помоги подругам.
Девушка поправила плоский подносик с горкой пахнущих свежим дождем листочков и ушла, не оглядываясь, за полукруг колонн к загородке, где на вычурном кованом очаге томилось в бронзовом котле горячее мясо.
За обедом Даэд сам подавал Неллет блюда, на которые она указывала. Принцесса медленно ела, прикрывая глаза, вдумчиво пробовала, макая в пряную подливу тонкие хлебные пластинки. Кивала ему, приглашая отведать всего, что стояло на изогнутом низком столе. За колоннами текла, изредка умолкая, тихая музыка, выпевали тоненько дудочки, их сменяли дрожащие звуки тугих струн ашели.
Устав от работы, когда с самого утра после легкого завтрака принцесса рассказывала, а Даэд записывал, они почти не разговаривали. И глядя, как опускаются веки, опушенные темно-золотистыми ресницами, Даэд знал, после десерта и напитков принцесса заснет, а он отправится в свою маленькую келью на витке советников. Там все стены заставлены полками, туго набитыми свитками и переплетенными вручную книгами. Шло яркое лето, полное солнечного зноя и тяжелых грозовых облаков, и Неллет все чаще засыпала надолго, просыпаясь, рассказывала о снах, их записывал дежурный страж, и Даэд тоже писал, в отдельные свитки. Их он уносил с собой в келью, перечитывал, вписывая чернилами другого цвета в специально оставленные пустоты свои воспоминания и замечания.
— Добавь в хомм щепотку соли.
— Что?
Неллет указала на ряд серебряных солонок с горками от белого, как снег цвета до почти черного с буроватым оттенком.
— Возьми розовую. Соль первого зимнего месяца, из сердца холодного урагана. Того, что случился пятнадцать лет назад. Немного, на кончике ложки.
Даэд послушно зачерпнул крошечной ложкой с витой тусклой ручкой, всыпал в кубок, и оранжевая жидкость вспенилась, роняя на скатерть легкие хлопья. Отпил, жмурясь. Язык защипало, в глаза кинулись слезы.
Неллет рассмеялась, когда он откашлялся, промычал что-то и снова хлебнул, уже от души.
— Вкусно.
— Хорошо. Ты наелся?
Он обвел глазами стол, полный тарелок. Кивнул, немного помедлив.
— Ты хочешь чего-то еще? — она уловила паузу.
— Рыбы, — Даэд не хотел говорить, но сказалось само, — той, что жарили мы на костре. Рыба и сок тех плодов, помнишь, желтые такие. Соленые с кислым. Извини.
— Я понимаю. Там осталась настоящая роскошь, да? Но подумай сам. Там было еще богатство. Мое здоровое и сильное тело. А здесь, чтоб насытиться ощущениями, мне нужно получать их. В других видах. Я не могу побежать босиком.
Она отвечала шепотом, хотя их совместные, уже не весенние, а летние трапезы, не сопровождались вниманием стражей дневных и вечерних часов. Сейчас Даэд ударит в гонг, потянув за шелковую веревку, и это будет значить, что трапеза окончена, принцесса покидает пиршественный покой на руках мужа, и девушки могут заняться уборкой, а страж займет свое место напротив шатра, нацелив перо в развернутый свиток.
