Калигула - [17]

— У нас есть средства, чтобы защитить себя: четыре легиона на восточных границах и три в Египте, да два флота — Classis Pontica и Augusta Alexandrina[13].

Адъютант Кретик, улыбаясь плотно сжатыми губами, одобрительно посмотрел на него, и другие молча согласились. Германик снова погладил по голове своего младшего сына.

— Чего ты боишься?

Эти слова, казалось бы, должны были успокоить мальчика, но прозвучали сурово и мрачно, как предвестие гражданской войны.

Германик ушёл посидеть в саду и велел подать вина обеспокоенным друзьям; с моря несло вечерней свежестью.

— Опасность, — пробормотал он, — исходит от тех, кого считаешь друзьями, кто приходит в твой дом каждый день…

Гай продолжал смотреть на него. Детская вера во всемогущество отца постепенно растворялась. Возможно, всё-таки существовало что-то, с чем его всемогущий отец ничего не мог поделать.

— На Востоке был царь, — проговорил Германик, — которого враги пытались убить, но он упал на землю и притворился мёртвым. Заговорщики скрылись, а потом прибежала стража, и он отомстил врагам, всем до последнего.

«Почему он так говорит?» — подумал Гай и спросил:

— Как его звали?

— Не помню… — вынужден был ответить отец.

Он осушил кубок и медленно поставил его, как человек, тщетно пытающийся напиться, чтобы скрыться от несчастья. Гай оставался там и смотрел, не отрывая глаз, на пустой кубок. Германик вдруг поднял голову.

— В конечном счёте, каждый должен желать себе судьбы Юлия Цезаря. Не ожидаешь и потому не защищаешься. Тот, кто тебя убьёт, умеет владеть оружием и знает, что не должен оплошать, поэтому быстро нанесёт верный удар. Одно мгновение, разящий клинок, леденящий холод, и никакой боли…

Он усмехнулся.

Его сын Гай смотрел на отца не дыша, так как знал от Залевка, что эти слова произнёс за ужином у своего друга Марка Лепида Юлий Цезарь накануне смерти.

ОСТРОВ

Проехав по суше через Грецию и выполнив миссию на берегу Геллеспонта, римляне поплыли вдоль азиатского берега на юг к Эгейскому морю, где увидели маленький гористый островок. Моряки, собравшись у борта, молча его рассматривали.

Островок имел неприступные берега, там росли густые лиственные леса и возвышалась высокая гора, одиноко маячившая над морем.

— Это Самофракия, — объявил капитан.

Они приблизились к острову с севера. Море колыхалось под порывистым ветром, зелёные волны, пенясь, бились о скалы.

— На Самофракии нет никаких войск, — говорил Залевк, — но никто не осмеливается нападать на неё.

По древней суровой традиции на острове поклонялись кабирам, богам, прибывшим из далёких земель. На беотийском диалекте слово «кабиры» означало «могущественные». Их священные имена всплывали из тьмы времён: Аксиокерс, Кадмил — имена богов, неизвестные на других греческих островах. Эти боги помогали в войне и спасали от кораблекрушений, но они также представляли собой и тёмные силы, видевшие — а возможно, и направлявшие — будущее.

С гор сползали низкие тучи, и капитан заметил:

— Начинается прилив.

Но Германик велел подойти к острову:

— Хочу высадиться до темноты.

Залевк рассказал, что с этой горы во время осады Трои бог Посейдон гневно взирал на атаки греков. Потом указал на неприметное место на азиатском берегу:

— Троя находится вон там.

Капитан рассмеялся и с иронией заметил:

— У бога, видно, было действительно острое зрение, так как я ещё в юности поднимался на вершину горы, и наверняка даже орлы не разглядели бы оттуда поединка Ахилла с Гектором.

Но его моряки встревожились, так как он смеялся, говоря о богах.

Постепенно корабли приближались к чёрным циклопическим стенам необыкновенного древнего города Самофракии, где возвышалось массивное здание храма. Тем временем ветер усилился, и небо затянуло тучами. Гай не понимал, что может искать его отец на этом мрачном острове посреди моря, он видел, что всю дорогу отца не покидают тревожные мысли о Риме.

Капитан настаивал, что волнение на море усиливается и приближаться к Самофракии становится опасно.

— Кабиры не хотят, чтобы мы сходили на берег, — шептались моряки.

Но Германик всё равно велел попытаться пристать. Ему хотелось подняться в святилище, погрузиться в таинства очищения, выполнить ритуалы поклонения могущественным богам, воскурить фимиам у ног Ники — знаменитой статуи крылатой Победы, которую преподнёс один восточный царь, Деметрий Полиоркет, в благодарность за какую-то свою победу. В действительности же настойчивость дукса была лишь слабым противоядием от тревоги.

Гай с беспокойством думал, что между этим одиноким островом на закате и судьбой отца не может быть никакой связи. Но ветер, поднявшийся после смеха капитана, неумолимо гнал их в сторону, на опасные скалы, и моряки с трудом ему противостояли. На какое-то время показалось, что под килями кораблей движется какая-то текучая сила. Людей беспокоила недобрая слава острова и приближающийся вечер. В тот день им так и не удалось ступить на землю Самофракии.

Всю ночь корабли оставались во власти тёмного моря, бушующей стихии Посейдона, и люди не знали, куда во мраке несёт их Аквилон[14]. На рассвете вблизи показалась береговая линия, а потом, в тумане, заросшая сосняком гора.