Из Парижа в Кадис - [27]

Сударыня, мне сейчас сделали замечание, что скоро уже семь часов и я должен облачиться во фрак. Дело в том, что вчера господин герцог де Риансарес проявил любезность и пригласил меня на торжественную церемонию в дворцовую часовню, а сегодня утром я получил письмо от г-на Брессона, повторяющее это приглашение. Итак, завтра или сегодня ночью я расскажу Вам о корриде.

VII

Мадрид, 12 октября, вечер.

Мы живем в таком вихре, сударыня, что вот уже сорок восемь часов прошло, как я не беседовал с Вами. Надо сказать, что эти сорок восемь часов пронеслись как один нескончаемый мираж, и потому я не то что бы видел, а скорее мне чудилось, что я вижу празднества, иллюминации, бои быков, танцы; все это пронеслось с такой быстротой, с какой появляются и исчезают декорации по свистку театрального машиниста.

Вы, сударыня, оставили нас в ту минуту, когда, стиснутые со всех сторон, подталкиваемые сзади, натыкаясь на тех, кто шел впереди, мы пробирались по идущему вверх коридору новоявленной вавилонской башни, именуемой цирком. В конце коридора мы увидели свет.

Мы остановились — пораженные, ослепленные, потрясенные. Тот, кто не видел огненной Испании, не знает, что такое солнце; тот, кто не слышал рева цирка, не знает, что такое шум.

Представьте себе амфитеатр наподобие Ипподрома, но не на пятнадцать тысяч человек, а на двадцать тысяч, расположившихся на скамьях подороже или подешевле, в зависимости от того, билеты на какие места они предъявили: в тени, частично в тени и частично на солнце, полностью на солнце. Тем зрителям, кто располагает билетами последней категории, приходится, как Вы хорошо понимаете, на протяжении всего зрелища испытывать безжалостный солнечный жар. Те, у кого места, где бывает и тень, и солнце, в течение какого-то времени, благодаря суточному вращению земли, защищены от палящих солнечных лучей. И наконец, те, кто купил билеты на места в тени, с начала и до конца зрелища укрыты от солнца. Разумеется, наши места были в тени.

Первым нашим порывом, когда мы вступили в этот огненный круг, было желание броситься в страхе назад. Никогда в жизни нам не приходилось видеть, да еще в сопровождении подобных криков, колыхание такого количества зонтов от дождя, солнечных зонтов, вееров и платков. Вот что представляла собой арена, когда мы вошли в цирк. Мы находились точно напротив двери загона для быков. Служитель цирка, который только что получил из рук альгвасила ключи от этой двери, разукрашенной лентами, подошел к ней; слева от этой двери, из которой вот-вот должен был выйти бык, замерли, сидя в своих арабских седлах, три пикадора с копьями наперевес. Остальные члены квадрильи, то есть чуло, бандерильеро и тореадор, держались справа от двери, разбросанные по арене, словно стоящие в боевом порядке пешки на шахматной доске.

Скажем сначала, кто такие пикадоры, чуло, бандерильеро и тореадор, а затем попытаемся сделать зримой для наших читателей сцену, на которой они действуют. Пикадор, подвергающийся, по нашему мнению, наибольшей опасности, — это человек верхом на лошади, который с копьем в руках ждет нападения быка. Его копье не настоящее оружие, а скорее жало. Железный наконечник этого копья имеет высоту, позволяющую лишь проткнуть шкуру животного; другими словами, рана, наносимая пикадором, может иметь только одно следствие: ярость быка усиливается и человек и лошадь подвергаются атаке быка, тем более свирепой, чем острее испытываемая им боль. Пикадору грозят две опасности — его может проткнуть рогами бык и растоптать собственная лошадь. О копье, его наступательном оружии, мы уже говорили; защитой же ему служат подбитые железом доспехи для ног, доходящие до середины бедра и покрытые сверху кожаными штанами.

Чудо — это те, кто, размахивая своими зелеными, голубыми или желтыми плащами перед глазами быка, готового обрушить свою ярость на выбитого из седла пикадора или опрокинутую лошадь, отвлекает на себя его внимание. Задача бандерильеро — не дать остыть ярости животного. В ту минуту, когда растерявшийся, ослепленный, утомленный бык крутится на месте, они втыкают ему в оба плеча бандерильи — коротенькие палочки, украшенные разноцветной разрезанной бумагой, наподобие той, какую цепляют дети на хвост воздушного змея. Вонзающееся острие бандерильи загнуто в форме рыболовного крючка.

Тореадор — это король сцены: цирк принадлежит ему; он генерал, который управляет всей битвой, командир, жесту которого беспрекословно подчиняется каждый; даже бык, и тот, неосознанно покоряется его власти; с помощью чуло тореадор ведет быка куда хочет, и, когда наступает минута последнего сражения между ними, оно происходит на том месте, которое выбрал он сам, оставляя за собой все преимущества света и тени, и именно там, сраженный смертельным ударом грозной spada[15], бык издыхает у его ног. И если возлюбленная тореадора находится в цирке, то быку предстоит погибнуть на той части арены, какая располагается ближе всего к ней.

Для каждой корриды есть два или три запасных пикадора на случай ранения сражающихся; то же самое предусмотрено для чуло и бандерильеро. Число тореадоров не является твердо установленным; в этой корриде их было трое: Кучарес, Лукас Бланко и Саламанкино. Из всех троих только Кучарес уже имеет известность.