Из Парижа в Кадис - [29]

Что касается меня, то, должен признаться, сердце мое билось, словно я присутствовал на дуэли. «Посмотрите! Посмотрите! — обратился ко мне Рока. — До чего хорош бык!» Будто спеша подтвердить его слова, бык в ту же минуту ринулся на первого пикадора.

Напрасно тот пытался его остановить своим копьем: бык устремился прямо на острие копья и, ударив лошадь в грудь своими рогами, одним из них пронзил ее до самого сердца. Лошадь, поднятая над землей быком, била в воздухе всеми четырьмя ногами. Пикадор понял, что конь погиб, и ухватился двумя руками за верх ограждения, поспешно высвободив ноги из стремян. В тот миг, когда его лошадь рухнула на землю по одну сторону ограды, он перескочил через нее и упал по другую ее сторону. Лошадь попыталась подняться; кровь текла из двух дыр в ее груди как из открытых кранов. Минуту она стояла, пошатываясь, а затем снова упала. Бык остервенело набросился на нее и за одно мгновение нанес ей еще с десяток ран.

«Отлично! — восторгался Рока. — Это прилипчивый бык… Коррида будет прекрасной!» Я повернулся к своим спутникам: Буланже переносил зрелище достаточно спокойно; Александр сильно побледнел, а Маке вытирал струившийся со лба пот.

Второй пикадор при виде того, как неистовствует бык, стоя над агонизирующей лошадью, перепрыгнул через ограду и двинулся к нему. Но его лошадь, хотя глаза у нее были завязаны, заартачилась: она инстинктивно почувствовала, что хозяин ведет ее на смерть. Бык, заметив нового врага, ринулся на него. На этот раз все произошло молниеносно: лошадь в одну секунду опрокинулась и всем весом навалилась на грудь своего всадника. Нам послышался, если можно так выразиться, скрежет костей.

Раздалось громогласное «ура». Двадцать тысяч голосов взревели в один голос: «Браво, бык! Браво, бык!» Рока кричал вместе со всеми, и — клянусь! — я поддался общему порыву и вторил Рока: «Браво, бык!»

А бык и в самом деле был великолепен: все его тело было черным как смоль, а по его голове и плечам, напоминая алый чепец, стекала кровь двух его противников. «Каково! — радовался Рока. — Говорил же я вам, что этот бык прилипчивый!» Быка называют прилипчивым, если он, опрокинув свою жертву, продолжает с яростью нападать на нее. Действительно, этот бык не только нападал на лошадь, но и пытался достать из-под нее всадника.

Кучарес, тореадор этой корриды, подал знак группе чу-ло и бандерильеро, и они все окружили быка. Среди этой находившейся под его началом группы был и Лукас Бланко, другой тореадор, уже упомянутый мною, красивый молодой человек лет двадцати четырех — двадцати пяти, выступавший всего два года. Он унижал себя, смешавшись с чуло, но воодушевление взяло над ним верх.

Размахивая плащами перед мордой быка, чуло сумели отвлечь его. Бык поднял голову, секунду смотрел на скопище своих врагов, на их пламенеющие на солнце плащи и кинулся на Лукаса Бланко, стоявшего к нему ближе всех. Лукас ограничился тем, что быстро и изящно повернулся на одной ноге, проявляя полнейшее спокойствие; бык проскочил мимо.

Чуло, преследуемые им, понеслись к ограде. Последний из них должен был ощущать на своих плечах обжигающее дыхание животного. Достигнув ограждения, они взлетели на него. Слово «взлетели» как нельзя более точно, так как расцветка их широких накидок — голубых, розовых и зеленых — делала их похожими на стаю птиц с расправленными крыльями. Рога быка вонзились в ограду и пригвоздили к доскам плащ бежавшего последним чуло, который, перескакивая через ограду, успел набросить его на голову животного.

Выдернув рога из досок, бык какое-то мгновение стоял, покрытый розовым плащом чуло, не в силах освободиться от этой накидки, которая впитывала с плеч животного кровь, проступавшую на ней большими алыми пятнами.

Бык топтал ногами край плаща, но середину его держали рога. Животное минуту яростно крутилось на месте, будто обезумев, но внезапно плащ разлетелся на куски, и только один лоскут, словно вымпел, повис на правом роге. Получив возможность видеть, бык обвел арену быстрым сумрачным взглядом.

Над оградой торчали головы убежавших чуло и бандерильеро, готовых снова выскочить на арену, как только бык удалится от барьера. По двум краям арены стояли Лукас Бланко и Кучарес и невозмутимо смотрели на животное.

Трое служителей цирка вытащили пикадора из-под лошади и помогли ему подняться. Пошатываясь, он стоял на утолщенных железной броней ногах, бледный как смерть, с кровавой пеной на губах. Из двух лошадей одна была мертва, а вторая вскидывала ноги, как бы силясь оттолкнуть от себя смерть. Третий пикадор, единственный оставшийся невредимым, сидел в седле неподвижно, точно бронзовая статуя.

После секундного раздумья бык решился. Взгляд его остановился на группе, уводившей раненого пикадора. Бык начал скрести песок, летевший из-под его передних копыт до самых скамей, опустил голову до уровня вырытой им борозды и с грозным ревом ринулся на намеченную цель.

Три человека, уводившие раненого, бросили его и устремились к ограде. Пикадор, пребывавший в полуобморочном состоянии, но, тем не менее, отдававший себе отчет в опасности, сделал два шага, взмахнул руками и, пытаясь сделать еще шаг, рухнул на землю. Бык несся прямо на него, но неожиданно на его пути возникло препятствие.