Из Парижа в Кадис - [31]

Гул восторженных голосов прокатился по цирку; двадцать тысяч человек снова смогли вздохнуть. Маке был почти в обмороке, да и Александр — не многим лучше. Он попросил стакан воды. Ему принесли. Он отпил несколько капель и вернул стакан, на три четверти полный, со словами: «Отнесите в Мансанарес, реке это нужнее».

В эту минуту снова послышался гул голосов. Заиграла труба.

Извините, сударыня, но в жизни есть два момента, которые наступают неумолимо — это час отправки почты и час смерти. Первый заставляет меня торопиться. Остаюсь к Вашим услугам до наступления второго.

VIII

Мадрид, 13 октября.

Если мне не изменяет память, сударыня, мы расстались с бедным Лукасом Бланко, чудом оставшимся в живых, в ту минуту, когда он под гром аплодисментов кланялся публике; в это самое время бык вступил в схватку с пикадором, пришедшим на помощь Лукасу, а звуки труб оповестили о новом и непредвиденном событии.

Этим новым и непредвиденным событием оказалось появление королевы-матери. Королева-мать, эта изящная и красивая женщина, которую Вы видели в Париже и которая кажется старшей сестрой своей дочери, обожает корриды, словно простая маркиза; ей удалось освободиться от дворцовых празднеств, и она поспешила уделить час времени этому зажигательному зрелищу, приводящему нас в такое возбуждение.

Едва фанфары провозгласили ее приход, едва она успела появиться в полутени своей ложи, как, словно по волшебству, драматическое действие на арене приостановилось. Пикадору, его лошади и быку было предоставлено выкручиваться из создавшегося положения самим, а вся квадрилья выстроилась в колонну напротив загона.

Кучарес, Саламанкино и Лукас Бланко шли первыми. За ними шествовали три пикадора. Раненый пикадор, которого мы считали погибшим, сидел в седле на новой лошади, и, если бы не жуткая бледность его лица, можно было бы подумать, что с ним ничего не произошло. Тот пикадор, что схватился с быком, каким-то образом освободился от него и занял свое место в колонне. За пикадорами шли четыре чуло, за ними — бандерильеро, позади всех — служители цирка. В шествии не было одного лишь качетеро.

Бык, прижатый к ложе, где находились чиновники городского совета, с остолбенелым видом смотрел на эту процессию. Что же касается участников процессии, то они не обращали на него никакого внимания, словно его не было вовсе. Они медленно выступали в такт музыке, а подойдя к королевской ложе, преклонили колени.

Королева предоставила им возможность оставаться несколько секунд в таком положении, тем самым показывая, что она принимает эту дань уважения, а затем подала им знак подняться. Они вскочили и поклонились ей. По следующему знаку их строй распался, и каждый вернулся к своему делу: пикадоры взяли наперевес свои копья, чуло принялись размахивать плащами, бандерильеро побежали готовить свои бандерильи. Тем временем бык, вероятно, чтобы не оставаться в бездействии, напал на несчастную лошадь: нам она казалась уже околевшей, но он ощущал в ней жизнь; он подцепил ее на рога, поднял и с ней на шее стал прогуливаться по арене.

Лошадь последним усилием задрала голову и испустила жалобный вздох, слишком слабый, чтобы он походил на ржание. Увидев, что его противники готовятся к новой атаке, бык легко стряхнул с себя лошадь, словно это был обыкновенный плюмаж. Лошадь упала, затем последним конвульсивным движением поднялась на ноги, побрела, пошатываясь, и рухнула перед загоном. Бык смотрел, как она удаляется.

«Запомните хорошенько, — обратился ко мне Рока, — а потом скажете мне, разбираюсь ли я в искусстве корриды. В каком бы месте бык ни пал, если он только не будет убит сразу, он придет умирать сюда, на труп этой лошади. Я ведь вам говорил, что это прилипчивый бык».

Бык уже убил трех лошадей и ранил двух. Альгвасил сделал знак пикадорам удалиться. Все трое подъехали к краю арены, расположенному напротив загона, и остановились, прислонившись к ограде и повернув головы в сторону сцены. Чуло замахали плащами.

Бык ринулся вперед, и сражение возобновилось. Раза три или четыре животное теснило своих преследователей к ограде, давая нам возможность наблюдать прелестное зрелище, которое являли собой люди, прыгавшие с распростертыми плащами над головой. Затем появился бандерильеро, держа в каждой руке по бандерилье; вслед за ним шли три его товарища, вооруженные таким же образом.

Вонзить бандерильи в быка не так уж просто: их надо одновременно воткнуть в правое и левое плечо, и операция считается выполненной тем лучше, чем параллельнее они воткнуты.

Чуло направили быка к бандерильеро; тот вонзил по дротику в оба плеча животного, и в ту же минуту из округлого утолщения на каждом из этих дротиков вылетела стая из пяти или шести птичек — щеглов, коноплянок, чижей. Некоторые из этих маленьких бедных птичек, совершенно оглушенные, не в состоянии были лететь и упали прямо на песок посреди арены. Тотчас пять или шесть человек бросились туда из коридора и подобрали их, рискуя попасть на рога быку.

Бык тем временем явно начал приходить в растерянность. Преследуя выбранные жертвы, он не проявлял больше то упорство, какое делает это животное крайне опасным. Он кидался от одного чуло к другому, орудуя своими рогами, как кабаны — клыками, но его внимание рассеивалось между многочисленными врагами.