Из Парижа в Кадис - [32]

Появился второй бандерильеро. При виде его бык, казалось, внезапно успокоился, но лишь затем, чтобы увереннее отомстить. Несомненно, он распознал в руках нового противника те доставлявшие боль орудия, что застряли у него в плечах, ибо с яростью кинулся на бандерильеро, и ничто не могло его остановить или направить в другую сторону. Бандерильеро поджидал его со стрелками в руках. Но только одна из них осталась торчать в плече животного. В ту же секунду послышался легкий вскрик — розовый рукав бандерильеро окрасился в пурпур, кровь залила ладонь и ручьями заструилась по пальцам: рог пронзил ему предплечье.

Бандерильеро добежал до ограждения, не приняв ни от кого помощи, но, приготовившись перепрыгнуть через него, тотчас лишился чувств; мы видели, как его — он был в бессознательном состоянии и с запрокинутой головой — внесли в коридор. Чересчур много бед принес один-един-ственный бык, и звук трубы возвестил о том, что ему пришла пора умереть. Тотчас же все отошли в сторону. Отныне ристалище принадлежало тореадору. Им был Кучарес.

Кучарес вышел вперед; среднего роста, лет тридцати шести — сорока, худой, со смуглым, изрытым оспой лицом, он если и не один из самых умелых тореадоров — испанцы предпочитают ему Монтеса и Чикланеро, — то, по крайней мере, один из самых смелых.

В поединке с быком он проявляет чудеса отваги, свидетельствующие о его глубоком понимании характера животного. Однажды, когда он состязался с Монтесом и тот одерживал над ним победу, Кучарес, не зная, как вернуть себе обратно часть аплодисментов, похищенных у него удачливым соперником, рухнул на колени перед разъяренным быком. Две-три секунды удивленный бык смотрел на него, а затем, словно испуганный этой невиданной смелостью, бросился прочь от тореадора и стал преследовать чуло.

Итак, Кучарес вышел вперед; в левой руке он держал шпагу, спрятанную под мулетой. Мулета, сударыня, это щит тореадора — кусок красного сукна, натянутый на небольшую палку.

Кучарес пересек арену, преклонил колено перед королевской ложей и, сняв правой рукой с головы свою небольшую шляпу, попросил у августейшей зрительницы позволения убить быка. Жестом и с улыбкой разрешение было дано.

Горделивым движением, присущим лишь человеку, который идет на бой со смертью, Кучарес отбросил в сторону шляпу и двинулся на быка. Вся квадрилья гарцевала вокруг тореадора, готовая подчиниться любым его приказам. Начиная с этого момента все должно было происходить исключительно по воле тореадора. Он выбрал место битвы и заранее знал, где ему следует нанести смертельный удар животному; все остальные должны были действовать так, чтобы привести быка к указанному месту.

Место это находилось под королевской ложей. Однако чуло старались не просто привести туда быка, а сделать это с определенным изяществом, ибо им тоже хотелось получить свою долю рукоплесканий. Они принудили быка проделать широкий круг, пройти перед ложей городского совета, вернуться к загону, а оттуда — к тому месту, где его ждал Кучарес с мулетой в одной руке и шпагой в другой. Проходя мимо ранее поднятой им на рога лошади, на этот раз действительно мертвой, бык свернул с пути, чтобы еще два-три раза поддеть ее рогами. «Смотрите, смотрите же!» — ликовал Рока.

Увидев быка перед собой, Кучарес подал знак. Все отошли в сторону.

Человек и животное стояли друг против друга: тореадор с его узкой шпагой, длинной и заостренной как игла; бык с его безмерной мощью, грозными рогами, с его скакательными суставами, более подвижными, чем у самой резвой лошади. По сравнению с этим чудовищем человек, по правде говоря, казался чем-то ничтожным. Но в глазах тореадора светился ум, а во взгляде быка сверкал лишь огонь ярости. Поэтому было очевидно, что все преимущество на стороне человека и что в этой неравной борьбе все же сильный окажется побежденным, а слабый одержит верх.

Кучарес принялся махать мулетой перед мордой быка. Бык ринулся на него. Тореадор повернулся на месте; левый рог животного слегка коснулся его груди. Трюк был исполнен великолепно, и цирк разразился рукоплесканиями. Эти рукоплескания, казалось, раздразнили быка — он снова кинулся на Кучареса; на этот раз тореадор ждал его, держа в руке шпагу.

Удар был страшен; шпага согнулась дугой, а затем взлетела вверх. Острие ее ткнулось в плечевую кость, шпага спружинила и со свистом вырвалась из рук тореадора. Публика уже готова была освистать Кучареса, но он сумел совершить новый поворот, не менее ловкий, чем первый, и это помогло ему ускользнуть от врага. Чуло выступили вперед, чтобы отвлечь быка, однако Кучарес, несмотря на то что он остался безоружным, сделал им знак оставаться на месте. Правда, в руках у него оставалась мулета.

То, что мы затем увидели, было настоящим чудом, демонстрацией глубокого понимания человеком поведения животного, что совершенно необходимо тому, кто в течение нескольких минут воюет с ним, держа в руках лишь простую алую тряпку. Кучарес вел быка куда хотел и, возбуждая его, заставлял терять чутье. Десять раз бык кидался на тореадора, проносясь то слева, то справа, постоянно задевая, но не разу не ранив.