Из Парижа в Кадис - [17]

Проснувшись утром, мы увидели на широком пустынном горизонте какие-то белые крапинки в фиолетовой дымке: это был Мадрид. Час спустя мы въехали в столицу Испании через ворота Алькала, самые красивые из ее ворот, и высадились во дворе, где останавливаются мальпосты. Однако на этом наши испытания не закончились — необходимо было найти себе жилье, а в такое время, в подобных обстоятельствах это было совсем не легко.

Ваш банкир, разумеется, скажет, что надо было такое предвидеть и заранее написать в Мадрид, заказав номера в гостинице. Прежде всего, соблаговолите ответить ему, сударыня, что мы уехали внезапно и, следовательно, не располагали временем принять меры предосторожности на этот счет. Добавьте также — и это он вспомнит, ведь из-за этого государственные бумаги упали в цене на три франка — так вот, добавьте, что газеты твердили, будто вся Испания охвачена революцией, дороги наводнены гери-льеро и на улицах Мадрида идут сражения. И потому мы сделали вывод: если на улицах Мадрида идут бои, нам несомненно удастся найти себе место в домах тех, кто сражается, ведь нельзя же одновременно сражаться на улицах и обитать в домах. Но ничуть не бывало: в Испании царит полнейший мир; на протяжении ста пятидесяти льё от Байонны до Мадрида мы не встретили на дороге ни одного герильеро, ни одного ladron[10], ни одного ratero[11], а улицы Мадрида увидели по-утреннему пустынными и заставленными балаганами — они были возведены заранее ради предстоящих празднеств, в которых нам предстояло принять участие, и нам ничего не оставалось, как поселиться в одном из них. Эта возможность была столь прекрасна, что приводила в отчаяние.

Оставив багаж в почтовой конторе, мы двинулись на поиски крова и обегали все гостиницы Мадрида, посетили все дома с меблированными комнатами, все casas de pupilos[12] — нигде ни комнаты, ни мансарды, ни каморки, где можно было бы разместить малорослого грума, кобольда или карлика. При каждом новом разочаровании мы возвращались на улицу, вопросительно смотрели друг на друга, а затем со все большим унынием продолжали поиски.

Мы побывали всюду и уже потеряли последнюю надежду, которую всегда сохраняют до последней минуты, как вдруг я случайно поднял голову и прочел надпись над еще закрытой дверью: «Монье, французский книгопродавец». Я вскрикнул от радости — невозможно представить, чтобы соотечественник отказал бы нам в гостеприимстве у себя или, приложив все усилия, не помог бы нам найти жилье в другом месте. Я искал какую-нибудь дверь рядом с входом в магазин и нашел калитку в проход между домами, над которой были написаны три слова: «Casa de Banos[13]». Это было необычайным везением! После меблированной комнаты мы более всего нуждались в бане.

Я толкнул решетчатую калитку, и тут же послышался звон колокольчика. Войдя в калитку, я направился вдоль длинного прохода, в конце которого оказался двор под стеклянной крышей. По всему периметру этого двора располагались входы в банные залы; над залами тянулась небольшая антресоль. Две женщины и пять кошек грелись около жаровни. Я спросил, где можно увидеть г-на Мо-нье; но, вероятно, мой вид не понравился обитателям дома, так как женщины принялись ворчать, а кошки — шипеть.

От того и другого шума окно антресоли распахнулось, и в нем появились голова, повязанная платком, и туловище, облаченное в сорочку. «Что там такое?» — поинтересовался потревоженный нами человек. Спешу сказать Вам, сударыня, что этот человек, выражение лица которого мне было в эту минуту столь важно рассмотреть, выглядел весьма приветливым. «Дело в том, дорогой господин Монье, что я вместе со своими спутниками ищу жилье, — ответил я. — Наши поиски начались в два часа ночи, и, если вы нас не поселите, нам придется купить старую палатку у какого-нибудь отставного генерала-карлиста и стать лагерем на площади Алькала».

Господин Монье слушал, выпучив глаза; видно было, что он силится узнать меня. «Извините, — произнес он, наконец, — вы назвали меня "дорогой господин Монье". Стало быть, мы с вами знакомы?» — «Ну конечно, раз я назвал вас по имени!» — «О! В этом нет ничего удивительного, мое имя можно прочесть на моей двери». — «Мое тоже!» — «Как!? Ваше имя есть на моей двери?» — «Разумеется, я же его там прочел!» — «Как же вас зовут?» — «Александр Дюма».

Господин Монье вскрикнул, ударился головой об оконную притолоку и, пятясь, скрылся из виду. Через секунду, в одних кальсонах, он появился у одной из дверей маленького двора, превратившегося в приемную. «Как?! Александр Дюма?! Наш Александр Дюма?!» — повторял он. «Несомненно, другого не знаю и заверяю вас, что он не только перед вами, но и полностью к вашим услугам», — ответил я, протягивая ему руку. «Черт побери! — воскликнул он, сердечно ее пожимая. — Какой же это счастливый день для меня! Так вы сказали, что просите…» — «… гостеприимства». — «О мой прославленный гость! Мой дом к вашим услугам!» — «Извините, дорогой господин Монье, но я не один». — «Вот как, так с вами…» — «… мой сын». — «Прекрасно; когда есть одно место, найдется и другое». — «Но нас больше чем двое». — «Ах, с вами ваш друг?» (Я утвердительно кивнул.) — «Черт возьми! — воскликнул г-н Монье, почесывая себе ухо. — Ну, да ничего, попытаемся найти место и для вашего друга». — «Видите ли…» — «Что еще?» — «У моего друга тоже есть друг». — «Так вас четверо?» — «И еще слуга». (Господин Монье рухнул на стул.) — «Тогда я просто не знаю, как быть!» — «Не найдется ли у вас какой-нибудь комнаты, куда можно было бы втиснуть две кровати?» — «Там уже есть две». — «И кто их занимает?» — «Два француза». — «Их имена?» — «Господа Бланшар и Жирарде». — «Это наши друзья, они на все согласятся!» — «Но их комната очень маленькая, они сами едва там размещаются». — «Это единственная ваша комната?» — «Рядом есть большая». — «Большая? Очень большая?» — «О, очень! В ней вы поместитесь все вчетвером, даже вшестером!» — «Браво!» — «Да, но это их мастерская». — «Прекрасно, это будет и наша мастерская, вот и все; совсем не обязательно называться Корреджо, чтобы утверждать: "Я тоже художник". Ну, а у вас-то еще что-нибудь остается?» — «Разумеется! Чердаки, мансарды и мышиные норы!» — «Браво, мы укроемся в них, как в голландском сыре. Пойдемте смотреть помещения!»