Иван Грозный и Стефан Баторий: схватка за Ливонию - [41]

Король уже думал о походе на Псков, и поэтому взять Заволочье надо было обязательно; крепость лежала у самых ее истоков реки Великой, долиной которой лучше всего было идти к Пскову.

Прибыв 5 октября к крепости, Замойский послал гарнизону грамоту с предложением добровольной сдачи, но получил в ответ одну только ругань. На следующий день он призвал к себе офицеров и приказал готовиться к наведению моста; эти работы были завершены в течение двух дней. Между тем прибыли орудия, и 9 октября начался обстрел крепости. На следующий день гетман приказал наводить мост, остроумно сложенный ротмистром Уровецким из бревен здания, уцелевшего после сожжения русскими посада. Солдаты, несмотря на вражескую стрельбу, энергично погнали по воде плот, которому предстояло стать мостом, туда, где расстояние между берегом озера и крепостью было самым коротким, но длины моста все равно не хватило, и коль скоро пристать к острову не смогли, от его наведения пришлось временно отказаться. А между тем предприятие это потребовало немало труда и жертв: погибли 80 человек, и среди них ленчицкий староста Христофор Розражевский; пуля попала ему чуть выше правого глаза.

Пополудни гетман приказал оттащить плот в безопасное место, где можно было, не рискуя солдатскими жизнями, удлинить его. Но когда два гайдука, находившиеся на нем, оттолкнулись от берега, оборвался канат, и сильный ветер понес плот, и притом весьма быстро, на середину озера. Русские тут же сели в лодки и поплыли, надеясь плот поймать. То же самое сделали и поляки. При этом с той и с другой стороны шла беспрерывная пальба. Русские первые достигли плота, одна их лодка пристала к нему, и находившиеся в ней уже готовы были высадиться, но бывшие на плоту гайдуки эту лодку потопили. Тем временем к плоту приблизились поляки, и московиты сочли за лучшее отступить. Таким образом, плот удалось спасти[86]; в тот же день его удлинили.

На следующее утро, лишь только рассвело, мост стали наводить опять, причем для защиты солдат от выстрелов по бокам плота поставили громадные мешки, набитые шерстью. Солдаты, напуганные неудачей предыдущего дня, шли на это дело без особой охоты. Успех предприятия решил родственник Замойского — Уровецкий, который, забравшись вместе с солдатами на плот, руководил ими. Личный его пример привел к тому, что солдаты под плотным обстрелом доставили плот по назначению.

После этого гетман приказал идти на приступ венграм, поскольку именно им, согласно распоряжению короля, предстояло после взятия крепости стать в ней гарнизоном. Но стоило венграм пойти в атаку, как русские вышли им навстречу, и венгры обратились в бегство. Тогда Замойский послал им на помощь поляков, которые встретились с венграми на наведенном мосту, и здесь произошла настоящая свалка, ибо венгры, испуганные свирепостью русских, не хотели возвращаться в бой; в конце концов мост не выдержал и стал распадаться — и все это под русскими пулями. Поляки и венгры понесли значительные потери: только венгерских дворян было убито 50 человек; кроме того, погибли 150 гайдуков и много людей ранено. Московиты потеряли не более 30 человек. После этого Замойский приказал мост разобрать и бревна, его составляющие, оттащить к берегу[87].

Неудача произвела на солдат удручающее впечатление; они стали вслух высказывать сомнения в успехе осады; настроениям этим способствовало наступившее ненастье; одежда отсырела, число больных росло стремительно. Замойский созвал ротмистров, чтобы посоветоваться, что делать дальше. Некоторые были того мнения, что необходимо отступить, но большинство заявило, что они, скорее, в качестве простых пехотинцев пойдут на приступ и умрут под стенами крепости, чем примут такой позор. После этого совещания Замойский отправил к Баторию письмо, в котором описывал происходящее и просил, чтобы король не отзывал его от крепости. Канцлер объяснял провал штурма чрезмерной поспешностью солдат и настаивал на том, что план осады выбран удачный. Баторий поддержал своего верного соратника, и не только ободряющим ответным письмом — он отправил ему на помощь 900 польских всадников и около 1000 венгерских пехотинцев.

Тем не менее ситуация в лагере становилась все хуже. Ко всем прочим бедам добавилась заразная лихорадка, проявлявшаяся ознобом, натужным кашлем и изнурительными сильными болями в мышцах. В соединении с холодом и сыростью она валила солдат с ног десятками. Замойский, однако, был непреклонен. По его приказанию строилось сразу два наплавных моста; новый план был таков, чтобы совершить одновременно нападение на крепость со всех сторон. В течение четырех дней с 12 по 15 октября войско занималось подготовкой приступа: рубились и доставлялись к воде деревья для постройки мостов, с окрестных озер свозились лодки. Взялись даже за починку притопленного у берега дырявого судна, которое русские за ветхостью посчитали уже ни на что не годным. Но Замойский решил, что недалекий путь до крепости оно все‑таки выдержит и, значит, пренебрегать им не стоит; тем более что судно могло вместить до 80 человек; пробоины в днище заткнули воловьими кожами, щели заделали мхом.